Казино
Шрифт:
– Нет!!! Я не этого хотела! Я хотела помочь своей клинике, где дети мучаются-а-а… – Она не договорила и снова принялась реветь.
– Запомни, балдафея! Благими намерениями вымощена дорога в ад! Ты меня поняла? – Он был неумолим.
– Да-а-а… – успокоиться Ирина уже не могла.
– Слушай сюда. – Майдан взял ее за плечи, посадил на стул, ладонью вытер заплаканное лицо и членораздельно произнес, глядя прямо в глаза: – Во-первых, ты больше никогда не будешь слушать никаких штымпов вроде хозяина этого казино. Это не люди, это демоны-искусители. Раз. Во-вторых, ты никогда больше не перешагнешь порог ни одного казино на свете.
Она утвердительно кивнула головой.
– И три. Здесь две с половиной штуки баксов. – Он положил деньги ей на колени. – Больше я дать не могу. Ты сейчас положишь их в сумку. Позвонишь домой. Умоешься. И отправишься восвояси. Поняла?
От такого неожиданного поворота Ирина совершенно опешила и завороженно уставилась на красивое лицо Майдана, которое абсолютно преобразилось после вдохновенного монолога в защиту нравственности.
– Что ты таращишься на меня, как на Санта-Клауса. Я не герой твоего романа. И деньги эти не на свадебное платье. Это бабки за ночь, персик. А так много не потому, что ты обалденная телка, а потому, что я старый пень и был настолько неаккуратен, что попортил тебе кожицу. Жизнь намного пошлее, чем нам представляется на первый взгляд. Это тебе в-четвертых…
Майдан подошел к окну и закурил. Новый день вступил в свои права. «Вот она – новая жизнь! Только бы она не залетела! Какой же я идиот! Итак, подведем итоги: вчерашние полторы превратились в три – так бы каждый день, – но сегодня осталось всего пятьсот, – подытожил он. – Значит, „снова туда, где море огней“. Скорей бы открылось казино – надо отмаливать грех добродетели…»
Петр Ильич появился ближе к вечеру и, как всегда, начал обход с галереи, откуда все, что внизу и вверху было, как на ладони.
– Кофе должен быть черным, как ночь, горячим, как страсть, и сладким, как любовь. – Козырев отхлебнул глоток. – И вы, молодой человек, по-моему разделяете эту мысль Талейрана. – Он «дал интеллигента», зная от доносителей, что это вызывает уважение у сотрудников, – работая под началом «быдляка», и сам начинаешь чувствовать себя быдлом.
– Честно говоря, варить кофе меня научила моя первая любовь… – Бармен был польщен.
– А меня первая любовь, к сожалению, ничему хорошему не научила… – схохмил в ответ хозяин. – Прошу прощения, не знаю вашего имени. – Козырев старался быть максимально любезным.
– Герман. Осокин. – Он быстро стал рыться под стойкой в поисках своей нагрудной пластиковой карточки. – Я ведь не переодевался, – в смущении оправдывался он. – Только смену сдать пришел, а Толик задерживается…
– К чему этот официоз, Гера. Прости, что я так запросто. Просто заработался, знаешь. Кого сам набирал, всех знаю. Но что-то приходится перекладывать на чужие плечи. Сейчас наверстываю. Осиротели ж мы без Игоря Андреевича-то. Без Телегина, а?! – Козырев пошел в разведку боем.
Еще поднимаясь по лестнице, он заметил в левом баре какое-то шевеление и обрадовался, что сможет переговорить с кем-нибудь из персонала запросто, как бы невзначай. Такое случалось нечасто.
– Я, если откровенно, не особенно осиротел. – Герман оказался простым парнем. – Вы же сами небось видите, как он тут науправлял.
– Да уж, вижу. – Для пущей убедительности Козырев снял очки, протер их носовым платком, и снова надел. – Слушай, Гера, я смотрю, ты опытный малый и в людях разбираешься. Подскажи старику. Мне Катерина на подпись заявление подала от Муравьева, дилера. Об увольнении. Что случилось-то? Хороший парень. Профессионал вроде.
– Да я, Петр Ильич, вообще не понимаю, как они это выдерживают. Да и никогда не понимал, если честно. За баром стоять тоже, конечно, не сахар. Пьяные базары выслушивать. Но я не жалуюсь, я свою работу люблю. А вот за столом рулить, это выше моего понимания. Выпивка-то дармовая… Нажрутся, обычно, к утру лыка уж не вяжут, а все играть да играть… Вчера Димке за третьим столом какой-то хрен из Думы яйца хотел подпалить зажигалкой… А за вторым столом! Эдик как раз был. Так в него какой-то америкос чипсами давай кидаться. Потом ползал собирал, матерился тут все. «Фак» да «фак» – на весь зал. Даже Балуев прибежал, слава богу, урезонил его малость… Позавчера, кажется, Лизе… этой… забыл, новенькая. Высокая, голубоглазая…
– Не суть. И что? – Козырева все это почему-то развеселило.
– Так вот, ей баба какая-то пальцы грозилась откусить. Мол, колесо не так крутишь! Разодетая, как шемаханская царица! Такая сука! Вы уж простите меня, Петр Ильич, – не выдержал Герман.
– Просто собачья площадка какая-то! – расхохотался Козырев.
Просто так, по одному лишь желанию, крупье не становятся. А подобное желание вполне естественно: кому не хочется играючи зарабатывать деньги. И очень немалые, судя по тому, что иная девчонка, откатав шарик в рулетке всего год, может позволить себе купить подержанную иномарку, а то и однокомнатную квартирку. Но «играючи» – это иллюзия. На самом деле труд крупье – это немалая физическая нагрузка и постоянный стресс.
Большую часть смены он проводит на ногах, отлучаясь от стола лишь на несколько получасовых перерывов, за которые можно немного расслабиться в мягком кресле, успеть выпить чашечку кофе и выкурить сигаретку – иные стимуляторы запрещены. Бывают, конечно, более длительные паузы в работе, которые позволяют чуть отдохнуть, но они крайне нежелательны для дилера, ибо означают – нет добра без худа, если можно так переиначить пословицу, – что он от усталости начал совершать ошибки и контролер, отслеживающий работу крупье и поведение игроков, с разрешения пит-босса отправил его прийти в себя, меняя руку, чтоб не нанести ущерба казино. Меняют руку еще и тогда, когда за столом появляется один из постоянных посетителей, хорошо знающий манеру работы крупье и умеющий рассчитывать его действия, например силу броска шарика в рулетке, который может построить на этом свою игру и обыграть казино.
Естественно, крупье должен выглядеть на своем рабочем месте свежим и элегантным, еще лучше, если он или она просто хороши собой – это нравится клиентам. А движения его, то есть жесты и манипуляции с картами, фишками-чипами и шариком рулетки, должны быть плавными, парящими, но быстрыми и хорошо видными всем игрокам – таковы правила. Можно себе представить, как нелегко даются эти плавные парения в конце смены – сколько тысяч их приходится совершить за ночь.
Но куда страшнее психологическая нагрузка. Нужны поистине железные нервы. Клиент в случае проигрыша весь свой гнев и досаду адресует в первую очередь крупье, даже если он и казался лучшим другом за минуту до этого, когда от его парящего движения шарик встал на нужном поле и принес выигрыш. Нужно обладать огромной выдержкой, чтобы безропотно сносить обвинения в ошибке, а то и в нечестности – ведь спорить с игроками нельзя.