Казино
Шрифт:
– В общих чертах? Или в деталях? – не растерялся новый старший пит-босс.
– Разумеется, в деталях, молодой человек.
– Когда-то я был начальником нашего начальника. А на днях оказался в нужное время в нужном месте. Исчерпывающе? – Глаза Панина светились непорочностью.
– Вполне. И теперь вы считаете возможным с моей помощью превратить его в состоятельного лоха?
– Ну ему и так хватает бабулек, – улыбнулся Гена. – А потом, я не припомню, чтоб мы говорили на эту тему.
– Моя память тоже избирательна, – понимающе ухмыльнулся Макаров.
Геночке не потребовалось много времени, чтобы оценить ситуацию в казино. Он с легкостью окунулся в новую для него сферу, прекрасно отдавая себе
«Пусть пожирует мальчик, успеет отработать, – сформулировал он свою концепцию относительно Панина после первого же разговора. – С такими талантами наше скромное заведение можно обобрать до нитки. Лакомый кусочек нам отвалится. Да и достойную замену непутевому Телегину можно приписать себе, а не игре случая, и мой статус у Гиви поднимется на новую высоту».
Ему явственно послышался шум золотого дождя.
А в это время подобный же шум, только дождя, идущего в неверном направлении – от него, звучал в ушах Олега Олеговича Майданского, еще одного тайного недруга Петра Ильича, мечтающего разбогатеть за его счет. У Майдана началась черная полоса. Не в том смысле, что он ставил на черное и постоянно выигрывал, а совсем наоборот, в самом что ни на есть прямом фаталистическом смысле: ему стало хронически не везти в игре. Не везти настолько, что выгода от бесплатного вступления в члены элитного клуба стала казаться сомнительной, словно сглазил его хозяин, словно купил он его удачу, как черт – душу. Он уж и системы менял, и вставал за столы только к определенным дилерам, даже помолился однажды, кощунствуя, – ничто не помогало, и мнимый шум утекающих денег постоянно тревожил его не всегда трезвую голову. Пришло время, когда он собрался даже съезжать из дорогущей «Евразии» в какой-нибудь отельчик подешевле – шутка ли, терять каждый день по три с половиной сотни, но все оттягивал этот момент позора еще и потому, что поблизости, то есть в центре, дешевых отелей не было.
В поисках своей утраченной удачи он прошел все столы, кроме первого, на котором по традиции казино всегда стояли самые сильные крупье. Он присматривался к игре на нем, не делая ставок, и его все больше занимала новая дилерша, красавица с блестящими черными волосами, оттеняющими большие зеленые глаза. Майдан не раз встречал ее заинтересованный взгляд, не принимая, впрочем, этот интерес за чистую монету – уж кто-кто, а он, тертый казиношный калач, отлично знал, что хозяева заведений специально ставят за столы девушек попривлекательней, иногда даже слегка в ущерб делу, рассчитывая на «мужской» фактор. Но в этой девушке, ее звали Лизой, как выяснил Майдан, все было гармонично: и красота, и умение катать шарик. Олег не без удовольствия, несмотря на игрошную солидарность, наблюдал, как она сперва заманивала доверчивых бедолаг легкими подачками, позволяя им чуть выиграть на мелких шансах, словно маня их блесной золотой рыбки – удачи. Потом, когда они, уверовав в мнимую безотказность своих систем, делали решающие крупные ставки, она безукоризненно оценивала игровую ситуацию и делала верный вкат шарика именно в то гнездо колеса, которое работало исключительно на казино. У несчастных же лохов это не вызывало никаких подозрений – они же выигрывали до этого! Значит, не судьба. Точнее – судьба. Им, увлеченным своей игрой, было не до наблюдений и анализа, а холодно отстраненный Майдан видел и понимал все.
Он заметил, что коронный бросок шарика поставлен у Лизы почти в совершенстве. Но нет ничего идеального: он успел заметить, что она делала его всегда в одной и той же позе, даже переступала чуть-чуть с ноги на ногу перед решающим движением и пускала шарик только от одной точки желобка – чуть справа от его ближайшей к себе точки. А колесо должна была раскручивать тоже только от проходящего через нее радиуса. Поэтому запускала она его как бы в два приема: сначала плавным движением подводила к этой точке цифру, диаметрально противоположную выбранной ею, и лишь потом коротким выверенным толчком пускала колесо. На этом можно было бы поймать ее, делая ставку в последний момент на дальнюю от нее цифру – именно в ячейку под этим номером должен был упасть шарик. Но Майдан не хотел проявлять свою осведомленность раньше времени – уж если играть против такой мастерицы, то однократно и по-крупному. Второго шанса она не даст. А пока он любовался девушкой и ее ловкостью.
Майдан даже как-то позволил себе едва заметно иронично поаплодировать указательными пальцами, встретив Лизин взгляд после ее очередного триумфа. Она слегка улыбнулась в ответ.
Однажды утром к сияющим витринным стеклом и начищенной медью дверям «Евразии» подошла высокая стройная блондинка в черных очках, закрывающих почти половину лица. Она коротко переговорила по изящному мобильнику и уверенно направилась на второй этаж, где находилась дирекция отеля. Секретарша Купатадзе, не предлагая раздеться, кивнула на дверь кабинета хозяина. Посетительница вошла в него и лишь там скинула на кресло плащ и сняла очки, под которыми до тех пор скрывались яркие зеленые глаза.
– Здравствуйте, Гиви Тамазович. Извините, что опоздала, пришлось парковаться во дворе на Пятницкой.
– Ничего, Белочка. Я понимаю, как тебе нелегко. Дай твою золотую лапку. – Купатадзе грузно встал с кресла и, ухватив своей жирной лапищей в густой черной поросли тонкую руку девушки, поцеловал ее. – Ну как, не обижают тебя там?
– Не за что вроде, – улыбнулась она. – Я же подняла им доход почти на сто штук за неделю – таких работников грех обижать.
– Квартира понравилась? Не мешают тебе отдыхать?
– Спасибо, все в порядке. К «девятке» только тяжело привыкать после моей «авдотьи»…
– «Авдотьи»? А, понял! Это ты так свою «ауди» зовешь. Ничего не поделаешь – тебе еще рано светить иномарки. Ты же у нас начинающий крупье. Надо же, за неделю – сто штук! Да он, Козырь, сам должен тебя уже на приличную тачку посадить! Жмот, жадный фраер! Ничего, скупой теряет дважды. Хватит тебе его карман набивать – пора на нас начинать работать, Леночка.
– Лиза я теперь, Гиви Тамазович, Лиза Семина.
– Тьфу ты, черт, забыл совсем. А ты молодец – вжилась в образ.
– Кстати насчет образа: можно я сниму этот чертов парик – голова зудит от него!
– Сними-сними, отдохни, Белочка. Не скучаешь по своим настоящим-то рыжим кудрям?
– Если можно потерять голову, по волосам не плачут, – переиначила Лиза поговорку, стягивая с головы белый парик и распуская по плечам «свои» блестящие черные волосы.
– Да, – вздохнул Гиви. – Трудно тебе, но кому сейчас легко? Кстати, вовремя я тебя увел от Армена – сгорело ваше казино.
– Налоговые, что ли, наехали?
– Хуже, Белочка. Пожарные наехали. Двадцать машин тушили, говорят. Вот что значит – наступить на мозоль ростовским. А ведь и ты бы могла сейчас в морге неопознанной лежать – ведь ты раздела Сашу Тихого для начала «разговора». Так что скажи спасибо.
– Спасибо. Я отработаю.
– И то верно. Давай о деле. Вот смотри и запоминай. – Гиви достал из ящика стола тяжелый золотой перстень с черной печаткой, в которую были вкраплены мелкие бриллиантики в виде созвездия Большой Медведицы. – Наши люди будут приходить в твою смену без предупреждения. Как увидишь такой перстень, играй на него, на полный шанс. Они будут знать, на что ставить, чтоб тебе легче было работать. Запомнила?