Казнь в прямом эфире
Шрифт:
Он оттолкнул ее и встал. На некоторое время им овладел гнев.
Дура! Не понимает, что он может ее сломать, растоптать и грязно использовать. В мыслях он уже видел, как насилует девочку, наслаждаясь ее криками и болью. Потом одумался. Нет, не этого он хочет. Он готов подождать, чтобы добить взаимности. Пусть для начала она сдастся для видимости. Он сумеет расположить ее к себе, доказать, что любит, и тогда…
– Ладно, я подожду, – решил он. – Сейчас я оставлю тебя в покое, и ты сможешь поесть.
На маленький раскладной столик он выложил из бокса
Голодная девочка недоверчиво смотрела то на него, то на красивое лакомство. Потом нерешительно двинулась к столику.
Он успел первым и отодвинул стол подальше. Она сделала еще один шаг, тросик полностью натянулась, и он выдернул из-под ее руки столик с пирожным. Теперь столик стоял так, чтобы девочка почти касалась его, но не могла дотянуться.
Он заулыбался, видя ее голодный взгляд и беспомощные движения. Снял одну ягодку и на вытянутых пальцах протянул девочке. Она захотела взять ягоду в ладошку, он резко поднял руку и покачал головой.
– Не так. Ртом.
Девочка сжала губы. Он поднес малину к ее носу. Она отвернулась.
– Играешься, – заулыбался он.
Сунул ягоду между детских губ и раздавил сладкий плод о стиснутые зубы. Ухмыльнулся, заметив, как упрямица тайком облизала губы.
– Я приду завтра, мой Ландыш. А ты пока подумай, как себя вести. Будешь умницей, я тебя накормлю, прокачу на машине и отпущу к маме, – пообещал он. – Подумай, как следует, и не бойся меня. Мы должны стать лучшими друзьями.
Он ушел, последовательно заперев за собой все двери, ведущие на свободу, с полной уверенностью, что завтра малышка будет сговорчивее. Он заставит ее полюбить себя.
Глава 11
2 июня. 18:15. 2 дня 15 часов 15 минут до казни
Волны скандальной шумихи, порожденные реакцией обывателей на сайт Sud Naroda, быстро достигли чиновничьих кабинетов. Как все новое и неуправляемое, идущее не по разнарядке сверху, а из глубин народных масс, сайт вызвал оторопь, стремительно перебродившую на дрожжах тревоги за теплые места в негодование, а гнев, как водится, породил ответную реакцию. За отсутствием внятного козла отпущения в администрацию губернатора области была срочно вызвана следственная группа.
Вместе с полковником Шумаковым на разбор проблемы приехали четверо старших следователей, включая Елену Петелину. Ассистент вице-губернатора, крепко сбитая женщина в очках, похожая на школьного директора, мельком оценила следственную группу, безошибочно определила главного – Шумакова, и кивнула:
– Пройдемте за мной. – Спустя несколько шагов она кинула через плечо: – Касается всех.
Вслед за уверенным цоканьем каблуков по фигурному паркету четверо мужчин сурового вида и дама в легкомысленном платье прошлепали в комнату для совещаний.
– Располагайтесь. Анатолий Максимович сейчас будет. – Ассистент указала на длинный
Пока Петелина разглядывала одинаковые по размеру портреты президента и премьера, на которых главные лица страны выглядели моложе своих лет, как в комнату тяжелой походкой вошел вице-губернатор Бельский. Недовольный взгляд шестидесятилетнего мужчины с загорелыми залысинами пристукнул каждого из собравшихся, как молоток шляпку гвоздя.
– Садитесь. – Бельский жестом пресек порыв некоторых офицеров встать.
Вице-губернатор занял место во главе стола под портретами руководителей государства, включил свой смартфон, поморщился от увиденной картинки, брезгливо продемонстрировал всем сайт Sud Naroda и шлепнул телефон на стол дисплеем вниз.
– Вы знаете, почему я вас вызвал, – заявил он и исподлобья посмотрел на Шумакова: – Поэтому без предисловий – доложите, что уже сделано?
Шумаков откашлялся в кулак и раскрыл тонкую папку из нескольких страниц.
– Мы установили личность закованного человека – это Панин Борис Игоревич. Ранее осужден за педофилию на четырнадцать лет, вышел по УДО два месяца назад. Проживает вместе с матерью в Митино, работает в кафе-пекарне «7 пирогов» в Красногорске. Сегодня около семи утра он должен был открыть пекарню и начать выпекать пирожки.
– Пирожки, – отчего-то повторил Бельский, барабаня пальцами по телефону.
– По нашим данным Панин приехал к месту работы вовремя, рядом найден его автомобиль «шкода», но дверь пекарни не успел открыть. Видимо, в этот момент его и похитили.
– Похитили, – эхом отозвался Бельский, продолжая нервно стучать пальцами.
– Мы опросили жильцов дома, чьи окна выходят на служебный вход пекарни – никто ничего не видел. Панин исчез, его мобильный телефон был обнаружен в запертой пекарне. А в девять тридцать утра началась известная вам трансляция.
– Трансляция, – снова повторил Бельский и взорвался: – Вы думаете, мне интересны рассказы про пирожки? Я требую прекратить безобразие!
– Какое безобразие? – хладнокровно переспросил Шумаков.
– Вот эту вашу трансляцию! – чиновник потряс телефоном.
– Это не наша трансляция, а преступника, который похитил Панина и планирует с ним расправиться.
– Да мне наплевать на пекаря с пирожками! Вы что, действительно не понимаете, что происходит?
– Похищение человека с угрозой применения насилия, – ответил Шумаков.
– Самосуд – вот как это называется! – воскликнул губернатор и тут же понизил голос, словно собирался поделиться государственной тайной: – Недавно в сибирском поселке из-за паршивого педофила толпы народа вышли на улицы и буквально свергли главу города. Главу города, вы понимаете? И это не первый случай народной анархии. А если у нас здесь такое повторится? Мы не в сибирской тайге, а на глазах у Европы. И так имидж ни к черту, а если еще самосуд?
Бельский сдвинул брови и уперся огненным взором в Шумакова. Петелина поняла, чего боится чиновник, и пришла на выручку полковнику: