Казнь
Шрифт:
Семироль вылез из машины – Ирена сразу увидела, что он весел, несмотря на осунувшееся, серое лицо с темными кругами под глазами.
– Вы гуляете? Отлично. Великолепно. Я рад, что вы нашли общий язык…
– Ну как? – осведомился Ник вместо приветствия.
Семироль пожал плечами:
– Отложили слушания… Но все напрасно. Дело практически сделано, процесс, считай, выигран, хотя с самого начала у меня были сомнения… Ирена, вы выглядите уставшей.
– Вы тоже, – отозвалась она после паузы.
– Я-то работал с утра
– Ирена тоже работает, – негромко сказал Ник за ее спиной. – Проделывает внутреннюю работу… Я убеждаю ее в гуманности ее миссии… надеюсь, что мои слова возымеют на нее… скорое действие.
Семироль цепко глянул Ирене в глаза, и ей стало не по себе от этого взгляда. Она потупилась.
– Ирена интересовалась, – все так же негромко продолжал Ник, – не убьешь ли ты ее ПОСЛЕ.
Ирена резко обернулась. Ник обезоруживающе улыбнулся:
– Да, у нас с Яном такие отношения… доверительные. Я хотел еще раз развеять ваши сомнения… что в этом бестактного?
– Я сдержу слово, – спокойно подтвердил Семироль. – Слово, данное Ирене… а она сдержит свое. Да?
Ирена попыталась вспомнить, обещала ли она что-то адвокату-упырю – и не смогла.
– …Энергичная вдова задумала отсудить крупный кусок у фирмы, в которой служил ее погибший муж… Я очень редко работаю без аванса, но, во-первых, дело очень перспективное… А во-вторых, жалко женщину. Дети, долги, все такое… Ирена, что ж вы ничего не едите?
Ирена послушно положила в рот кусок ветчины.
– С таким выражением лица обычно едят картон, – сообщил Ник. – С ужасом предполагаю, что у нашей Ирены атрофировались вкусовые рецепторы… Ну-ка, покажите доктору язык!
– Я не ваша Ирена, – сказала она, с трудом проталкивая в горло полупережеванное мясо. – Оставьте меня в покое.
– Другой бы оскорбился, – с постным лицом пробормотал Ник. – А я так даже извинюсь… Извините. Сфамильярничал.
Ирена смотрела в тарелку.
Она все ждала, что Семироль, насытившись, окинет ее оценивающим взглядом и скажет, вытирая губы салфеткой: «Ну что же… Вставайте, Ирена. Идем».
Анджей… Анджей. Он пережил бы Иренину казнь. Но измену? Вернее, изнасилование? А ведь иначе как изнасилованием это не назовешь… Если Анджей существует внутри МОДЕЛИ – хотя бы в виде бесплотной тени… Может ли он допустить?!
Странные мысли сумасшедшей женщины. Она опустила веки, будто желая спрятаться от наблюдающих за ней мужчин. Они не должны даже предположить, как далеко зашло ее безумие…
Семироль вытер губы салфеткой. Провел пятерней по волосам – теперь они не казались такими жесткими и блестящими, и не топорщились больше – падали, и кое-где сквозь них просвечивала кожа. Поморщился, как от головной боли; встретился глазами с Ником, и Ирена увидела, как под этим взглядом балагур-доктор часто и напряженно замигал. Опустил голову.
– Ирена, – Семироль обернулся к ней. – В вашей комнате… подарки для вас. Буду рад, если вам понравится… До завтра,
Врач устало улыбнулся. Поднялся вслед за Семиролем, поправил свой романтический шелковый шарф.
– Ник, – повторил Семироль, раздумывая. – Сиди, наверное… Развлекай Ирену.
Ник мигнул снова. Достаточно нервно:
– А… стоит ли? Перебор…
– Разберемся, – Семироль был уже в дверях. – Спокойной ночи, Ирена…
И исчез. Бесшумно соскользнул в полумрак.
– Он здоров? – спросила Ирена после паузы.
– Здоровее нас всех, – мрачно сказал Ник. – И услуги доктора ему еще долго не понадобятся…
– Сит! – послышалось с лестницы. – Иди сюда, ты мне нужен…
Ник почему-то нахохлился, как больной воробей.
Ирена смотрела на модернистскую картинку в раме. На женщину с иссиня-бледным лицом. На луну за спиной у женщины.
– Мазня, – устало сказал Ник. – Знаете что, Ирена… Идите-ка к себе. Утешайтесь подарками.
Поверх горки фирменных пакетов лежал, повесив цветочные головки, маленький небрежный букет. Он лежал, в меру увядший, в меру помятый, и всем своим видом говорил: не нравится – не бери. Я не навязываюсь. Можешь выбросить меня в мусор, мне будет обидно, но я переживу…
Ирена вздрогнула.
У ее дома, в углу перед забором, именно там, откуда чаще всего приходилось гонять соседских кур… Там сами по себе росли сиреневатые сорняки-беспризорники. Год за годом. Никто за ними не ухаживал, во всем жестоком мире они могли рассчитывать только на себя – и они в себя верили, и каждой весной организовывали маленькое цветочное государство, существовавшее поколение за поколением, вплоть до самого снега…
Не веря себе, она протянула руку и подняла вялый букетик.
Или они, или точно такие же. Вероятно, такого добра везде хватает… В городе еще осень, еще не выпал снег, и в каждом палисаднике полным-полно сиреневатых беспризорников…
Она вообразила себе адвоката, набирающего букет на обильно унавоженной собаками клумбе. Как он морщится, поддергивает брюки, с опаской оглядывается – не глядит ли полицейский…
А потом закрыла глаза и ясно увидела – вот к опечатанным воротам ее дома подъезжает машина. Лощеный господин Семироль оглядывается, подзывает вездесущего маленького Вальку… Парнишка, сбросив теплую куртку, привычно сигает через забор. И через пять минут появляется, несет в грязном обрывке полиэтилена охапку сиреневых цветов пополам с рыжей травой, землей и палыми листьями…
Она поднесла букет к носу.
Сейчас на ее дворе пахнет именно так. Землей и осенью…
Зато ТАМ, в реальности, пахнет весной. И не прошло еще недели, как Ирена ела жареное мясо в компании господина Петера и его красноречивой сотрудницы…
– У меня раздвоение личности, – сказала она вслух. И тут же зажала себе рот рукой.
Она проснулась на рассвете. Включила лампу – дневного света было еще мало – окинула равнодушным взглядом гору подарков, сваленных на стуле и под стулом, извлекла из-под подушки свою первую книгу.