Keep Coming
Шрифт:
Верхушки деревьев лениво раскачивались из стороны в сторону, а тишина позволяла ей увидеть, как через острые густые иголочки просачивалось время, унося её в воспоминания.
После случившегося в поезде, младший Реддл, не в силах смириться со смертью последнего родного человека, попросил о казни, и Плутарх с удовольствием исполнил его просьбу. Остальных мародеров пришлось просто оставить в тюрьме. Судьба Эбернети складывалась сложнее.
Логан, как и обещал Плутарху, разработал антидот, в надежде, что после переворота кто-нибудь догадается применить
Когда Эбернети был доставлен в Седьмой, ему ввели противоядие, и им оставалось лишь ждать. Три чёртовых дня.
Когда даже Хэвенсби не был уверен в том, что его сознание останется в порядке. Когда Хеймитч лежал в лазарете без сознания, едва дыша. С открытыми глазами, вглядываясь в пространство перед собой и никак не реагируя ни на что. Ни на голос, ни на прикосновения.
И снова три херовых дня превратились в сплошной кошмар для Тринкет. Кошмар, в котором она сидела и сжимала руку Эбернети, пока тот забывал её имя. Совершенная пустота в этих серых глазах доводила Эффи до бешенства, до разрывающей виски режущей боли. Невольно ища причину в себе и своих поступках, она медленно, но верно сходила с ума, не слыша от больного ни звука сутками, слишком часто ночуя в его палате с Джоанной.
И когда он пришёл в сознание, Эффи была уверена - в этот момент у неё остановилось сердце.
– Представься, - прошептал Эбернети, и Тринкет расплакалась. Истерично, громко. Она перестала лить слезы, когда тяжелая рука привлекла её в объятья, а хрипящий голос прошептал на ухо: - Да помню я тебя, Тринкет, тебя невозможно забыть.
Именно в тот момент, под истеричный хохот Мейсон, Эффи Тринкет могла совершить действительно настоящее, кровавое убийство со всеми осложнениями.
Его выписку обещали через две недели. Но Хеймитч спокойно раскуривал сигареты на пару с Мейсон, прогуливаясь Дистриктом, уже на шестой день, распыляя неприличные прилагательные в адрес “безвкусной” еды.
Не успел он выйти из лазарета, как тут же Хэвенсби решил, что пора делать выбор. Меняющий всё. И она оттягивала его до последней секунды.
Осеннее солнце просвечивало сквозь паутину чёрных ветвей, и в тот момент почти абсолютной тишины Эффи показалось, будто во всём начала происходить какая-то загадочная перемена. Закрыв глаза, женщина глубоко вдохнула, пытаясь запомнить запах, окутывавший её, и, повременив, с сожалением выдохнула и, приподняв веки, внезапно ощутила чьё-то присутствие.
Эбернети молча наблюдает, пока она упрямо сверлит своими блестящими от накативших слёз глазами каменные плиты под ярко жёлтыми туфлями. Её руки сжимаются в кулаки, а ногти впиваются в ладони. Такая глупая, ранимая Тринкет.
Видит Сноу, Эбернети мог часами разговаривать о какой-то херне с кем угодно, но, когда дело касалось чего действительно важного, касалось его и Тринкет,
– Хотела уехать, не прощаясь?
– рывком разворачивает её, смотря в глаза, замечая, что кончик носа покраснел от холода.
Молчит, кусает губы, смотрит на него и почти плачет.
– Чувствует моя задница, это ненадолго. У тебя не бывает ни дня без проблем.
Он думает, что у Тринкет определено девять жизней. И, кажется, она поделилась с ним.
– Это же должно было закончится. Рано или поздно. Только не реви, солнышко, я знаю, что это от счастья.
Он осторожно проводит большим пальцем по её щеке, убирая слезу. Она чувствует, как холодные пальцы прикасаются к её лицу, скользят дальше, заправляя прядку волос за ухо. Чувствует его губы, целующие лоб. Он прижимает её к груди. Так крепко. Тепло. Чувствует, как тяжело он втягивает воздух. И, кажется, больше не дышит. Она и сама не хочет. Чтобы задохнуться от его запаха. Запомнить его навсегда.
– Мисс, - голос машиниста заставляет Эбернети ослабить объятия.
– Мы отправляемся.
Нет. Не отпускай меня, Эбернети. Хоть раз, не отпускай!
Он осторожно касается её волос, проводит по ним и почти судорожно выдыхает. Во взгляде было прощание и грусть. Больше ничего. Но сердце стучит словно бешенное, когда она в последний раз прижимается губами к его щеке, замирая.
Лжец, ты не хочешь отпускать её. Ты не сможешь.
Эбернети опускает руки, проведя напоследок по спине. Тринкет делает шаг назад, оказываясь в чёртовом поезде, а он отворачивается и уходит, сцепив зубы, чтобы не завыть.
Вагон качнуло, совсем легко, но она готова была рухнуть без сил, и рухнула бы, если бы не рука Хэвенсби на её плече.
Только не оборачивайся, Эбернети. Проваливай, но не оборачивайся. Как и всегда.
– Ты готова?
– Нет, - шепчет она, прожигая насквозь Эбернети, который вдруг остановился и слегка повернул голову. Который почти оглянулся, мать вашу!
– Тогда это твой последний шанс уйти, - Хэвенсби улыбается, всё идёт идеально по плану. Остался лишь маленький рывок для Эффи, который изменит её судьбу, и Хэвенсби готов толкнуть.
– Кейдж всё подготовил, тебя ждёт умопомрачительная карьера. Только скажи, что готова ехать.
Ты готова ехать, Тринкет? Ты едешь?
Верхушки елей медленно пошатывались от холодного осеннего ветра, нарушая тишину и привычный ход времени, что сочились вместе с солнечными лучами сквозь острые иголки.