Кеес Адмирал Тюльпанов
Шрифт:
Но таких было мало, большинство воспрянуло духом. С башни Хенгиста полетели ракеты, на улице появилось много людей, заиграл оркестр.
Бургомистр ван дер Верф объявил о выдаче двойного пайка, а музыканты с трубами, флейтами, литаврами и барабаном пошли по улицам Лейдена. Гремели старые марши, и странная, скажу вам, картина, когда бледные, чуть не на мертвецов похожие люди распевают бравые песни, а сами колышутся от барабанного боя.
Под звуки труб и бодрый стук барабана тихо умерла Боолкин. Просто перестала дышать, и душа её тихонечко вышла из тела.
Мы завернули её в старый мешок и понесли к общей могиле. Сюда уже притащили несколько человек, потерявших сегодня свои души.
Я взял кусок кирпича и выцарапал на мешке: «Боолкин Кукебаккер. Девяти лет». Подумал и нарисовал рядом тюльпан, а больше мы ничего не могли сделать.
Несколько дней прошли в какой-то пустоте, и я начал слабеть от недоедания. Уже подступала осень, и листья на некоторых деревьях больно уж рано стали желтеть и коробиться. Может, и деревья голодают заодно с человеком? Ведь жара всё лето стояла несусветная.
Разговоры о гёзах в городе то разгорались, то утихали. Говорили, что вода не идёт дальше Ландсхейденской плотины, а ведь за ней ещё несколько дамб. Да и глубина пока вроде бы мала для судов. Словом, надежд на спасение было мало.
С едой стало совсем плохо. Теперь исчезли даже кошки. Мы с Михиелькином пробовали ловить на клей воробьев, а о взрыве я стал думать меньше. Но однажды приплелся Михиелькин и сказал:
– Я только сейчас видел этого… который Эле хотел купить.
Я вскочил:
– Слимброка?
– Ага. Он в дом вошёл на Мельничной улице.
Значит, Слимброк здесь! Стало быть, разговоры о взрыве не шутка. Просто так он не будет околачиваться в зачумлённом, голодном городе.
Я сразу пошёл на Мельничную улицу и стал издали наблюдать за домом, где Михиелькин заметил Слимброка. Когда стемнело, я подошёл ближе. В окне теплился свет. Я притаился за кустом у канавки. Долго я собирался с духом, чтобы подойти к окну, но это оказалось ненужным.
Дверь отворилась и вышли двое.
– Ключ не забыл? – спросил один.
Это был он. Давно не встречались.
ТУМАН
Узнал я и другого, мостовщика Кеттеля. Трудно его не узнать, даже в темноте. Другого такого кривого человека нет во всем Лейдене, к тому же он сильно хромает на правую ногу. Когда я шёл к этому дому, просто хотел проверить, не ошибся ли Михиелькии. Теперь понимал, что ни за что нельзя упускать Слимброка. Нужно выяснить, где он ночует, какие у него планы. Другого пути проведать что-то о взрыве нет.
Сейчас я надеялся, что Слимброк и Кеттель будут разговаривать по дороге, но они шли молча, и я за ними. От Мельничной улицы до Коровьих ворот рукой подать, они шли прямо туда. Ночь была светловатой, но воздух – густым, с белесым оттенком. Кажется, начинался туман. Я не боялся, что меня могут заметить: мало ли кто бродит в городе по ночам, а издали меня не узнать – всё-таки ночь. Они прошли Коровьи ворота и топали прямо к Бургундской башне. Остановились у крепостной калитки – маленькой, железом обитой двери в стене.
Кеттель начал возиться… И вот она тихо отворилась, оба исчезли, пригнувшись, а дверь осталась приоткрытой.
– Слу-ушай! – кричали сторожа где-то на соседних башнях, и там же гремели ночные колотушки, а здесь было тихо.
Интересно, кто начальник Бургундской башни? Наготове ли башенная стража и не спят ли наверху дозорный с трубой, в которую должен дуть во всю мочь, как только увидит неприятеля? Ведь этак сквозь крепостную калитку проберется рота испанских головорезов, откроет ворота – и конец городу!
Я подобрался ближе к двери, прислушался. И тут пришла в голову мысль: а не делают ли закладку пороха под стену снаружи? Иначе зачем бы Слимброку и Кеттелю выбираться туда по ночам? Нет, видно, так и есть! А мне, значит, нужно проверить.
Ещё раз прислушался. Всё тихо за стеной. Тогда я проскользнул в открытую дверь. Через эту калитку я уже выходил во время ночной вылазки. Помните? Здесь от стены почти сразу начинался водяной ров, только вправо и влево шла узенькая, в полшага, полоска земли. Тут же к воде склонялся одинокий большой куст, под ним прятался маленький плотик в две доски, тот самый, на котором я переправлялся через ров.
Я осторожно выглянул из полукруглого проема калитки. Никого. Но туман! Туман здесь был не то что в городе, – в десяти шагах всё терялось. Я снова прислушался… Тихо. Осторожно пробрался к кусту и спустился под обрыв, держась за его ветки. Отсюда меня не видно, можно попробовать наблюдать.
Знал бы я, олух заморский, что делаю! В азарте многого не учёл. Например, того, что глина под обрывом скользкая и сразу мне оттуда не выбраться.
Это я понял в тот момент, когда неровными шагами вдоль стены прошёл Кеттель. Заслышав его шаги, я хотел выпрыгнуть на бережок и проскользнуть в калитку. Не тут-то было! Ноги отчаянно заскользили, я вцепился в мокрые ветки и вообще чуть не упал в воду. Последним усилием удержался, замер, но опередить Кеттеля не успел. Он проковылял мимо, исчез в полукруглом провале, что-то зашуршало, и я понял, что дверь закрыта.
Я провисел на ветках ещё пару минут, чтобы не столкнуться со Слимброком. Но того не было. Я кое-как выбрался, подкрался к двери, толкнул. Дверь закрыта.
Так… Видно, удача начинает отворачиваться от Кееса. Ошибка была в том, что я сразу решил, будто Слимброк и Кеттель вышли насчёт пороха и вернутся вместе. Теперь же яснее ясного было, что Кеттель просто выпустил Слимброка, и тот отправился по своим делишкам. Может, как раз сообщить испанцам о взрыве?
Так или иначе, но я оказался за стеной.