Кельты анфас и в профиль
Шрифт:
С тех пор начинается история христианской Ирландии, но друиды исчезли далеко не сразу. Физически их никто не истреблял, и некоторые короли продолжали пользоваться услугами придворных жрецов. Другое дело, что многие друиды (или филиды?) добровольно принимали новую веру. Видимо, она больше соответствовала духу времени. Хотя кто сейчас разберется во всех причинах…
Тем не менее ирландские хроники свидетельствуют, что и через сто лет после Патрика королевские друиды помогали правителям в военных делах, создавали так называемую «друидическую ограду», защищавшую воинов в бою. Известно, что в 561 году друиды создали такую защиту для короля Диармайда мак Кербала. Благодаря чему погиб только один воин короля, да и то потому, что по неосторожности выскочил за пределы невидимой ограды. Король Диармайд, видимо, был одним из последних правителей, поддерживавших друидов и хранящих старые традиции. Он даже попытался
Постепенно, шаг за шагом христианство вытесняло старую религию. Процесс был долгим и в целом мирным (если не считать пасхального инцидента с Патриком). А друиды со временем оказались на задворках общества, которое в них более не нуждалось. Ирландские законы VII–VIII веков говорят о друидах как о сословии, которое продолжает существовать, но уже не пользуется прежними привилегиями. «Вместе с филидом-сатиристом и разбойником, — пишет Григорий Бондаренко, — друиду полагалась помощь при болезни на уровне крепкого фермера, не больше». По законам того времени и друиду, и разбойнику полагалось одинаковое наказание за проступок: семь лет на хлебе и воде. И это при том, что формально друиды все еще считались благородными людьми!» Вскоре о самом сословии друидов забыли. Как пишет все тот же автор: «Часть друидов вошла в корпорацию филидов-«поэтов», а другая, меньшая, насколько мы можем судить по ранним ирландским законам, превратилась в изгоев и маргиналов общества, прозябающих на окраине обитаемого мира».
Воображение рисует печальную картину: там, где кончается земля и под скалистым обрывом плещется беспощадное море, горит костер. Он зажжен не для того, чтобы выполнить древний ритуал: старый бездомный друид просто хочет согреться. Он суетится, подкладывает веточки, чтобы суровый ирландский ветер не задул чахлое пламя. Он кутается в когда-то добротную, но уже наполовину истлевшую одежду, чтобы спастись от пробирающей до костей сырости. Его глаза слезятся то ли от едкого дыма, то ли от мысли о том, что когда-то представители его профессии сиживали на пирах у королей, и даже самые могущественные правители не принимали важных решений, не посоветовавшись с друидом. А теперь что? Теперь все уже забыли о тех временах… И всякий может обидеть старика, который пытается удержать древнее знание, ускользающее, как вода между пальцев.
Впрочем, это где-то уже было: кажется, у Андерсена, в сказке про девочку со спичками. Поэтому не стану заниматься плагиатом, скажу только, что со временем о друидах повсюду забыли, и ничего с этим не поделаешь. Забудем о них и мы и перейдем к следующей главе.
Глава 6. Цари, короли, обидные стихи и несгораемые кровати
О друидах пришлось говорить много и долго, но кельтское общество было довольно пестрым. Цезарь, рассказывая о том, что в Галлии, мол, было всего три сословия: друиды, всадники и все остальные, несколько упрощает ситуацию. А уж говоря о том, что «все остальные» были абсолютно бесправны и находились на положении рабов, попросту кривит душой. Вполне возможно, что ему выгодно было изобразить своих противников, знатных галлов, людьми жестокими и бездушными, нещадно эксплуатировавшими собственный народ. Данные, полученные от археологов и те, которые можно извлечь из ранних ирландских текстов, дают несколько иную картину. Помимо двух знатных сословий — жрецов и военной аристократии, существовала прослойка ремесленников, которые пользовались в обществе немалым уважением. Например, особым почетом окружены были кузнецы, которых вряд ли можно было назвать бедными и угнетенными. Но начнем рассказывать все по порядку. Итак, как же было устроено общество у древних кельтов?
Обычно под обществом подразумевалось то, что в Ирландии называли tuath; в Галлии подобное слово тоже существовало, сохранилась основа teut- или tout-, входившая в состав имен собственных (вспомним бога Тевтата или Тоутата). Как бы поточнее перевести это? Часто для обозначения этого самого туатаили тоутаиспользуется слово «племя», но это не совсем точный перевод, потому как часто под туатом подразумевали не только людей, а еще и территорию, где они проживали. Получается племя + страна. Вот это и есть общество в понимании древних кельтов. Это очень важный момент: исследования, как мои собственные, так и моих коллег, показывают, что для древних кельтов, как и для многих других народов древности, очень важно было осмыслить и обозначить пространство, где проживает общество, и получалось, что общественная жизнь определялась естественным ландшафтом. Обычно представители одного племени занимали территорию, в центре которой располагалась пригодная для возделывания земля, а окаймляли ее пустоши, болота, горы и другие бесплодные участки. Часто невозделанная земля была не просто естественной границей между территориями разных племен, но и священным пространством, где возводились храмы, совершались разные ритуалы, а также устраивались ярмарки, велись переговоры между предводителями племен и так далее.
Во главе племени стоял царь или король — называйте как хотите, хотя уже сложилась традиция: если мы говорим об античном мире, то называем правителя царем, а если о Средневековье — то королем. Поэтому в Галлии у нас будут цари, а в Ирландии короли, но суть от этого не меняется: по-галльски правителя назовут rix, по-древнеирландски ri — это слова родственные. В Галлии во времена Цезаря царская власть кое-где уже была отменена: дружившее с Римом племя эдуев управлялось племенным советом, похожим на римский сенат, а руководил им человек, называемый вергобрет (верховный судья), которого путем голосования избирали сроком на год. Такое нововведение возникло под римским влиянием и, насколько известно, больше нигде у кельтов не встречалось.
Что же должен был делать король и чего он делать не имел права? Как бы высоко ни стоял он над своими подданными, его власть была жестко ограничена законами. В отличие от многих древних обществ, где правитель мог быть одновременно и главным жрецом, в Галлии и древней Ирландии (и на других территориях, где жили кельты, предположительно тоже) существовало четкое разделение власти на священную и мирскую. В обязанности царя-короля входило поддержание порядка в стране, а общаться с богами и устанавливать связи с иным миром — это уже было не его дело.
В раннем Средневековье в Ирландии существовало такое понятие, как «правда короля». Если она соблюдалась, то земля, которой он правил, была благополучна, давала щедрый урожай, а люди — счастливы, то есть сыты и здоровы. Король должен был быть справедливым к своим подданным, щедрым, удачливым и, разумеется, красивым. Последнему моменту ирландцы уделяли особое внимание: считалось, что король, у которого имеется какой-нибудь физический или даже косметический недостаток, не может обеспечить стране благоденствие. Странно, скажете вы. А ведь в этом есть нехитрая логика: если уж о себе не можешь позаботиться и быть в хорошей физической форме (а красота — это прежде всего здоровье), то куда ж тебе такому страной-то управлять?
История донесла до нас массу случаев, когда, получив увечье в бою, король вынужден был сложить с себя полномочия и уступить место другому правителю. Ирландский король Конгал Каех, правивший Уладом (современным Ольстером, он же Северная Ирландия), был укушен пчелой и ослеп на один глаз, в результате чего лишился власти. Этот факт засвидетельствован летописями и считается достоверным.
А вот следующий эпизод, конечно, вымышленный, но он очень красноречиво свидетельствует о том, насколько важно было королю сохранить свою красоту и насколько он оказывался уязвимым перед магической поэзией филида. Рассказывают, что филид Неде попросил у короля Кайера кинжал. Тот отказался, ссылаясь на то, что связан запретом, который не позволяет расставаться с этим кинжалом. Тогда Неде сочинил сатиру, то есть злобное стихотворение, насылающее на короля порчу. Сатира подействовала: на щеках короля вскочило три волдыря. А с волдырями — что за король?
Немудрено, что полученное увечье правители всеми силами пытались скрыть от окружающих. Рассказывают то ли реальный случай, то ли легенду о короле Фергусе мак Лети (неизвестно, жил ли он на самом деле или это персонаж преданий). Однажды он увидел морское чудовище, и его лицо исказилось от страха да таким и осталось. По закону он должен был быть немедленно низложен, но мудрецы решили, что этот досадный недостаток можно скрыть. Когда Фергус прибыл домой, к нему запретили подпускать полоумных и просто дураков, которые могли бы во всеуслышание сказать: «А король-то наш урод!» К тому же ни под каким видом правитель не должен был видеть собственное отражение. Поэтому ему предписывалось мыть голову, лежа на спине. В течение семи лет все шло, как и было задумано, король не покидал своего дома, и о его беде никто не знал. Но однажды рабыня, которая мыла ему голову, сдуру проболталась королю по поводу увечья. Фергус разгневался, убил рабыню на месте (правильно говорят, молчание — золото!), после чего отправился к озеру, где впервые увидел чудовище, но уже не испугался (терять-то нечего), а вступил с ним в бой. Ему удалось победить страшную тварь, но сам он умер от полученных ран.