Кельты-язычники. Быт, религия, культура

Росс Энн

Рис. 78. Фибуладракон из Карлайла (Камберленд), эмалированная двумя оттенками синего.

Рис. 79. Позолоченная бронзовая фибула из Эсики (ныне Грейт-Честерс, Нортумберленд).

Когда

этот мощный фон исчез, исчезло и все, что поддерживало творческое кельтское искусство. С приходом римлян кельтское искусство ушло как бы в «подполье», и там оно ждало своего возрождения, которое состоялось века спустя с помощью вдохновенных художников Ирландии и Британии, которые работали под эгидой христианской церкви. Лишь время от времени проявлял себя дух кельтского художника, теперь уже слабый, но в то же время таящийся в глубине. Например, создатели керамики типа нью-форест, работавшие в III и IV веках до н. э., также сыграли свою скромную роль в сохранении кельтского искусства, и простая, но по сути своей кельтская орнаментика их сосудов говорит о том, что пламя, которое кельтские художники латенской Европы разожгли в мощный пожар, отнюдь не совсем угасло. Горшечники, работавшие в Хэмпшире в изоляции, среди болот и лесов, украшали кувшины для воды изображением странной богини, похожей на птицу со спиралевидным телом, так напоминающую богиню-сову, которую веками раньше изобразили на торквесе из Райнхайма (рис. 54), изображением одноглазой лучащейся фигуры с распростертыми руками – по сути своей, кельтской культовой фигуры – и силуэтом странного безрукого всадника, который держит поводья во рту и балансирует на длинном несуразном коне (рис. 80). Таким образом, эта изолированная группа, конечно в ограниченном масштабе, но продолжала художественный дух своих предшественников, защищая его достижения и обеспечивая успех своей работы обращением к древним кельтским богам. Несомненно, они проводили время, рассказывая древние культовые легенды, которые были неотъемлемой частью духовной жизни их более могущественных предшественников в древнем, латенском мире.

Рис. 80. Керамический кувшин и крышка из Линвуда, Хэмпшир.

Эпилог

«Было у Кухулина множество дарований и благородных качеств: дар облика, дар красоты, дар статности; дар пловца, дар всадника, дар в игре в фидхелл и брандуб; дар битвы, дар поединка, дар столкновения; дар разведки, дар красноречия, дар совета; дар походки, дар любовника – и дар разорения чужих пределов». [79]

79

Перевод с древнеирландского принадлежит переводчику этой книги. (Примеч. пер.)

Все, что имеет начало, должно иметь конец. Как песни, которые поют за валянием шерсти женщины с Гебридских островов и которые всегда возвращаются к своему началу, как изогнутые плавные линии в работах кельтских художников, и мы заканчиваем тем, с чего начали, – понятием о кельтском «идеале»: идеале телесного совершенства и силы; идеале превосходства и в физических, и в интеллектуальных забавах; идеале умения ездить верхом и отваги в сражении; идеале проницательности, мудрости и красноречия. Все эти «идеалы» внешнего вида и поведения, наряду с концепцией «соответствия вещей», возможно, сделали больше, чтобы связать кельтов в особый единый народ и поднять их хоть сколько-нибудь над общим уровнем варварства железного века, чем какое бы то ни было политическое

объединение – как в Античности, так и позднее. Разумеется, многие аспекты повседневной жизни кельтов могли быть (и, безусловно, были) варварскими и грязными, а в жизни их поведение могло совершенно не соответствовать тем образцам, которыми они так восхищались и на которые так хотели походить. Но в первую очередь сам тот факт, что у кельтов существовали подобные идеалы и понятия о правильном поведении и «соответствии вещей» – были ли они или нет истинным отражением их повседневного существования, – делает этот народ гораздо более замечательным, чем можно было бы подумать, глядя на его материальную культуру.

В книге, объем которой ограничен, невозможно детально рассказать о предмете почти столь же обширном, как сама жизнь. Соответственно, в предыдущих главах я выбрала те аспекты повседневной жизни языческих кельтов, которые мне лично кажутся наиболее характерными для этого народа, аспектами, где ярче всего выражается их индивидуальность и их отношение к жизни представляется менее тривиальным, чем у других их современников (по крайней мере, насколько нам известно). Именно поэтому значительная часть нашей книги была посвящена рассказу о двух наиболее типичных аспектах культуры кельтов – их религии и искусстве – и таким отличительным материальным признакам, как одежда и внешний вид, оружие и боевая тактика, ученость и законы. Мы были вынуждены обойти стороной многие другие темы – сельское хозяйство, заклинания и чары для исцеления больных и реальные медикаменты для лечения болезней, технологию, рождение и похоронные обряды, а также отказаться от более полного рассказа о музыкальных инструментах. Однако в этих областях кельты мало чем отличались от других народов того времени, а мы сосредоточились именно на таких чертах их общества, которые показывают истинную сущность кельтов.

Прочтя эту книгу, можно понять, что не существует единого, всеохватывающего и к тому же достоверного исторического источника по кельтам, на котором мы могли бы основываться в нашем рассказе. И те свидетельства, которые мы собрали, наверное, не выдержали бы проверки в зале суда. Здесь нельзя не вспомнить о замечаниях, высказанных в 1903 году в заключительной речи ирландского судьи в деле о золотом ожерелье из Бройтера, на которое Ирландская королевская академия заявила свои права, как на клад: «Истцы предполагают, что эти предметы были брошены в море, которое, как они же предполагают, покрывало данное место, в качестве приношения некоему ирландскому морскому богу неким ирландским морским владыкой или вождем в период между 300 годом до Рождества Христова и 100 годом после Рождества Христова, и в силу данного предположения они требуют у суда признать наличие в данном месте моря, существование ирландского морского божества, существование в Ирландии в заявленный период обычая совершать жертвоприношения, а также существование ирландских королей или вождей, которые с высокой степенью вероятности могли бы совершить подобное жертвоприношение. Все доказательства (если их можно назвать таковыми) в пользу этих утверждений носят самый туманный характер».

Я вряд ли могу привести больше доказательств, которые могли бы удовлетворить юристов, чем это удалось истцам в «Деле о золотых украшениях», как его тогда называли. Но в данном случае такие «доказательства» и невозможны, и вряд ли нужны. Я начала с бесспорных фактов и, основываясь на этих фактах вместе со всем, что можно извлечь из самых разнообразных источников, как происходящих из первых рук, так и вторичных, попыталась нарисовать картину жизни кельтов в железном веке. И я предлагаю свою книгу читателям в надежде, что она поможет пролить хотя бы лучик света на жизнь – со всеми человеческими слабостями, страданиями, радостями и надеждами – тех языческих кельтских народов, вклад которых в европейскую культуру (хотя его и не всегда можно четко различить) ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов.