Кембрийский период (Часть 1 — полностью, часть 2 — главы 1–5)
Шрифт:
— В любом случае ты — сида. Мы не можем двигаться без тебя. Уж прости, но в способность священника управиться с несколькими десятками фэйри я не особенно верю. У епископа Теодора и с десятком-то получалось не всегда. А этот ещё не прижился.
— А ты — командующий. И я намерена выполнять приказы.
— Тогда — прежний порядок следования.
А порядок — как у лорда Китченера Хартумского: "учёных и ослов в середину каре". Кавалерийского, в данном случае. Немайн чувствовала себя сложным вооружением. Осадным орудием. Которое везут, обслуживают, прикрывают. Уж наверняка позволят самой выбрать себе позицию. Одна загвоздка — не выйдет
— Самоходная сида, — бормотала Немайн под нос по-русски, — на базе колесницы «Пантера» ausf G. Основной калибр: чёрт его знает, что. Вспомогательный калибр: баллиста малая, модель III/VII. То есть третий век, модернизированный в седьмом. Кривыми ручками из двадцать первого. У мехводихи ещё есть алебарда дамская четырёхручная.
Как Анна ухитряется оперировать этой оглоблей, он только диву давался. Когда — перед самым отъездом — епископ Теодор приметил над колесницей Немайн шестиметровую штуковину с листовидным наконечником, да острым крюком на конце, слегка позеленел и припомнил, что вот этим-то и дуэлировали те дамочки, чей поединок он судил последним.
— Без колесниц, что ли?
— Конечно, без! Твоя будет первой боевой за долгие столетия. Со времён Боадикки, пожалуй.
Клирик тогда только хмыкнул. А теперь время от времени, перехватив поводья, наблюдал, как колесничая упражняется с длинным копьём. Рыцари — и даже норманны — на это время отодвигались на почтительное расстояние — чтобы не попасть под внезапный выпад кружащегося и пляшущего копья. Широкий мечевидный наконечник оказался оружием преимущественно рубящим. Длина же копья объяснялась соображениями баланса — держала оружие Анна почти за середину. Даже ближе к наконечнику, чем к подтоку. И всё равно длины хватало на то, чтобы отогнутый под прямым углом от главного лезвия шип время от времени проносился перед носом у лошадей. Которые не обращали на опасное представление особого внимания. Приучены…
Анна училась колесничному бою. Знала — пригодится. На празднике покрасоваться. Голову сорвать на дуэли сопернице. Оказалось — не только. Колесница неторопливо — и на том спасибо — катилась по римской дороге. Рыжие лошадки — две коренные в хомутах, две пристяжные в ременных постромках — искренне недоумевали, с чего это представление происходит не на ипподроме? Никогда же так не бывало!
Сначала, для разминки, повторила основные приемы. Первый и главный — рубка вдоль бортов. Потом — разрезание, приём всё больше против конных и колесниц. Укол острием, удар крюком — главное во фронтальном и ретирадном бою. Затем настал черёд блоков и работы крюком: поднимание, вспарывание… Очень мешали щиты — но в бою они нужны… Руки будут заняты поводьями или копьём. Немайн с интересом следила за тренировкой. Срастись у наставницы толком сломанная рука, Анна бы попросила показать сидовский стиль. Наверняка ведь отличается.
Вот с чем Клирик никогда бы не сравнил отрывисто-размеренные движения Анны, так это с танцем. Скорей её упражнения напоминали молотьбу — с той разницей, что молотят сверху вниз… А тяжёлое копьё может прилететь с любой стороны. Выглядело — впечатляюще. Движение листовидного клинка не прерывалось ни на мгновение. При этом крутилась эта махина в одной руке. Придерживалась одной кистью. Сила для сокрушительного удара накапливалась понемногу — а потом обрушивалась в вихре с фурией инерции. Встретив пустоту, переходила в полёт связки. Затем
Закончив очередную тренировку, Анна укрепила копьё вертикально. Сердито плюхнулась на своё сиденье.
— Плохо, да? — спросила, но ответа ждать не стала, начала оправдываться, — так я ж не героиня… Была. Просто гонщица. Раньше, говорят, с детства колесничному копью учили.
— Для поединка великолепно, — Клирик не скрывал восторга, — и для боя против нескольких противников, наседающих с разных сторон. Средняя дистанция твоя. А вдали и вблизи — моя работа. Баллистой и клевцом. Хорошо бы пришлось только баллистой. Чует сердце, что рано или поздно твоё умение нам понадобится, и скорее рано… Хотя если на римской дороге мы стреляем и дерёмся убедительно, то что будет, когда отойдём немного в сторону, на бездорожье? А уж в холмах… Кстати о холмах — откуда здесь взялась озёрная?
И откуда может появиться озёрная вообще?
— Затесалась, — пожала плечами Анна, — от тропок в Аннон, конечно, далековато, но тут народ побогаче, чем горцы. А озёрные ох и переборчивы. Так что и у равнинных девок, бывает, женихов отбирают…
От тренировок была и ещё одна польза — хоть ненамного, да оставлял в покое викарий. Епископ Дионисий послал в поход против нечистой силы собственного заместителя. А тот норовил не просто держаться поближе к колеснице — он трепал языком, не переставая. Неужели так прикормился альмиными пирожками?
Клирик прекрасно понимал — человек в чужой — пока — стране инстинктивно жмётся к тому, с кем в состоянии объясниться. Латынь язык для сицилийца почти иностранный, канцелярский. А по-гречески можно поговорить только с Немайн. Против умной беседы — желательно не на церковные темы — Клирик бы не отказался. С удовольствием послушал, например, о морском путешествии на дромоне, о жизни в византийских городах Сицилии, узнал, что из себя сейчас представляет Рим, как живётся италийцам под лангобардами…
Увы. Викарий жался к колеснице, как охотничий пёс к стремени, а говорил даже меньше. Собаки хотя бы лают. Клирик догадывался, что мешает разговору, и про себя поругивал епископа Дионисия за раззванивание доверенной ему тайны. Мол, неужели нельзя тихонько, с оказией, отправить весточку в Рим? Нет, ему нужно обсудить новость со всей миссией! Обижался Клирик зря. Викарий до всего дошёл сам, и теперь страдал от неуверенности. Даже привычные священские обращения "дочь моя", "раба Божия", "сестра во Христе" не желали лезть с языка. А ещё в голове крутились видения… И все на одну тему: как появилась на свет Августа Августина.
Не роды тела — а зарождение духа. Безусловно, греческого. Очень странного — для кого угодно. Даже для базилиссы. Особенно для базилиссы. Но — греческого.
Царевне положено знать и уметь многое. Августина знала и умела куда больше, чем можно ожидать. Вот только направленность этих знаний и умений была немного неожиданной. Если забыть, что она дочь Ираклия. А значит, исключение изо всех правил.
Багрянородная — появляется на свет не в порфировой палате — в походной палатке. И сорока дней не проходит, мать поднимает над головой хнычущий свёрток. Чтобы видела. Игольчатый ветер горной зимы колется, но слёз из серых льдинок не выбивает. В них, полных недоступной взрослым мудрости, пляшут огни горящего Тбилиси и сверкание хазарских клинков.