Кемер в объятиях ночи
Шрифт:
Некоторое время сидели, потом Ирина вдруг, посмотрев на часы, занервничала, поднялась, сказала: «Я сейчас приду».
— Ты куда? — спросил ее Григорьев.
— Мне надо на минутку зайти в номер! — Она отошла и тут же пропала.
После половины двенадцатого, когда бар закрылся, Григорьев, так Ирину и, не дождавшись, вышел из отеля и пошел прогуляться по улице, где в это время работали все магазины.
По улице туда-сюда шатался праздный народ, тянулись бесконечные торговые ряды, работали ресторанчики. Оттуда звучала восточная музыка, тянуло запахами шафрана и карри, ароматным кальянным дымом. На диванах, развалясь, сидели люди, курили, смеялись. В воздухе Кемера была растворена любовь. Душа Григорьева трепетала. Ирины, однако, нигде видно не было, и Григорьев вернулся в отель. У бара рядом с бассейном, тусовалась с друзьями Машка, кажется, уже не вполне трезвая. Григорьев поморщился,
Встретил Влада, тот посетовал:
— Бабы считают, что мужчины-турки — красивые, а русские — нет. Это в целом по нации. Обобщенные данные. То же самое, как русские женщины красивые, а немки — нет. Конечно, там есть Клаудия Шифер, и в России есть мужики знатные, сходу только не припомню. А тут в курортной зоне возьми чуть не любого молодого парня: чистый мачо, смуглый, активный, очень белые зубы. Некоторые считают, что этот персонал проходит специальный фэйс-контроль. В Стамбуле и в глубинке Турции встречаются довольно жуткие типы…
Когда мужчине нравится девушка, что обычно делает мужчина? Конечно, хочет как-то выпендриться перед девушкой. То же самое, впрочем, делал и Григорьев: он хотел уговорить Ирину съездить на дайвинг и там под водой показать ей класс — кое-какие приколы, которые он знал еще со службы на флоте. Что-то он все еще помнил с тех давних времен. И опять же она была бы рядом под водой — та же возможность случайных прикосновений. Та отказывалась из боязни, Григорьев настаивал. Машка тоже отказалась, мотивируя тем, что тут нырять ей не интересно: мало рыбы и нет кораллов. Машка впервые ныряла с аквалангом в прошлом году на Красном море, Григорьев видел ее, когда нырнул следом с маской: она плыла рядом с инструктором с выпученным глазами.
Короче, Ирина ехать наотрез отказалась, и кончилось тем, что Григорьев отправился на дайвинг один.
В восемь утра за ним к отелю заехал микроавтобус «Фольксваген», и уже минут через пятнадцать Григорьева доставили в порт Кемера. Поднялся на яхту. На борту пока была только команда. Григорьеву сказали:
— Вы приехали самые первые, придется немного подождать.
— Ладно. Я никуда не спешу.
И пока ждал, задремал, растянувшись на клеенчатом матрасе под тентом на верхней палубе. Яхту чуть покачивало.
Григорьев очнулся от дремоты, Потом заурчали двигатели, и корпус яхты мелко задрожал. Яхта медленно яхта отвалила от причала и вышла из порта Кемер.
Конечно, если заниматься дайвингом серьезно, то лучше было ехать чуть южнее по побережью — в город Каш. В путеводителе было написано так: «На дне моря у побережья города можно встретить не только диковинных морских жителей, но и античные амфоры, первую в мире каменную статую акулы, керамическую подводную выставку и грузовой танкер второй половины 20 века.
Говорят, что недалеко от острова Mэис находится затонувший еще вo времена Второй Мировой Войны по пока неизвестным причинам трехмоторный итальянский военный самолет. Самолет, лежащий на 57-ми метровой глубине, начал погружаться в песок и из-за посторонних кусков метала на хвосте накренен в сторону хвостовой части до 70 метров. Вокруг его останков разбросаны не взорвавшиеся и предположительно все еще активные боеприпасы»…
Команда туристов, желающих понырять с аквалангом, собралась самая, что ни на есть, интернациональная. Кроме Григорьева там были еще двое русских — семейная парочка (жена, довольно симпатичная дамочка около тридцати, и муж годами лет под сорок и явно с хорошего бодуна); потом семейка из Казахстана: мать, очень полная женщина (придется груз подбирать), и двое ее узкоглазеньких детей-подростков — явно обеспеченные; один здоровенный литовец; парочка из Израиля — молодые красивые ребята, которые, если не ныряли с аквалангами, то шумно бултыхались в море у борта яхты, а отдыхая, забирались на торчащие из воды скалы. Была там и целая турецкая семья: толстенный папаша, на которого гидрокостюм удалось напялить с большим трудом и опять же навесили большой груз, его жена и тоже большие по размеру дети, и еще кто-то. Встали на стационарный якорь в небольшой бухте у какой-то скалы, где стояли еще две такие же яхты. Глубина там была небольшая: метров, наверное, шесть. Инструктаж перед погружением провел русский инструктор Вячеслав, потом его повторил уже по-английски инструктор-турок, вставляя для своих и турецкие слова. Недалеко в скале была вымытый морем довольно глубокий грот, в который можно было заплывать. Григорьев так и сделал. В гроте стоял звучный плеск, а на своде, будто прилепленный, висел огромный валун. Григорьев еще подумал, что когда-то он непременно должен упасть. Это может быть и через сто лет и завтра и через час. С другой стороны, без землетрясения вряд ли упадет. Во время погружений случились мелкие неприятности: казах-мальчишка вынырнул на поверхность, воя от боли в ушах, а мужик, который был с бодуна, погрузиться вообще не смог: ему сразу стало плохо, его вытащили на борт, и миловидная жена его, с трудом скрывая раздражение, ухаживала за ним.
Надевать гидрокостюм Григорьев не захотел: вода была теплая и дно неглубокое. На большой глубине можно попасть в холодное течение и тогда мало не покажется. В то же время гидрокостюм в южных морях является и средством защиты от ядовитых морских обитателей. Один приятель зимой поехал отдыхать на Мальдивы и там во время ныряния на рифах совсем недалеко от берега вдруг ощутил сильную боль в колене — как ожог — будто раскаленную иглу воткнули. Оказалось, это его коснулась шипом какая-то ядовитая рыба. Нога тут же распухла, страшно болела, и пострадавшего немедленно отвезли на вертолете в местный госпиталь. Дальнейшее лечение, уже по возвращении в Россию, заняло с месяц, если не больше. Он долго хромал. Григорьев над ним смеялся: «Вот в Анапе такого не бывает — там вообще рыбы нет: она там погибает от грязи!» В Анапе, впрочем, в изобилии были большие студенистые медузы и полиэтиленовые пакеты. Другая девушка уже на Бали, ныряя с аквалангом, напоролась передней частью бедра на медузу и получила ожоги второй степени — с пузырями и очень боялась, что после этого останутся рубцы.
Наконец дошла очередь погружаться и до Григорьева. Стал надевать акваланг, чисто автоматически, даже не думая, проверил давление в баллоне, оно было нормальное: 180 бар. На удивление, снаряжение было очень приличное, итальянское. Один хороший знакомый по имени Соломаха рассказывал, что попал однажды где-то в Египте так, что даже не было указателя давления кислорода в баллоне и глубиномера. Впрочем, они ныряли тогда на маленькую глубину с инструктором, поэтому он не стал и заморачиваться. Задача его была показать море подруге. Сам Соломаха много лет занимался дайвингом и подругу свою приучил. Вероятно, в поисках приключений они однажды затеяли с ней занятия сексом на глубине. Для этого как-то нырнули без гидрокостюмов. Она — в бикини, он — в плавках. Вроде бы все рассчитали, но никак было не пристроится — сносило течением. К тому же стало холодно, потряхивало, что сексуальному возбуждению отнюдь не способствует. В руководствах по подводному сексу специалисты советуют, чтобы вода была не ниже двадцати пяти градусов, и возможно они правы. Девушке еще постоянно было смешно, она пускала пузыри. Соломахе — совсем не до смеха. Пришлось делать это дело на самом дне, уцепившись за торчащие камни. В конечном итоге, подруга стерла колени о песок до крови, а Соломаха порезал ладони об ракушки, когда пытался удержаться на месте. Еще ему показалось, что кто-то приплыл из чужих и подсматривает. В последний момент из подруги к тому же член все-таки выскользнул. Сперма замутила воду флюоресцирующим облачком, сгустками поплыла вверх, ее тут же склевали налетевшие со всех сторон разноцветные рыбешки. Удовольствия Соломаха никого не получил, разве что отметился, поставил галочку. Приключение. Будет, что вспомнить. Потом признался, что очень боялся, что какая-нибудь рыба схватит за член.
Дно тут было не слишком богато растительностью, а море — рыбой, хотя на брошенную булку тут же налетели шустрые серебристые рыбешки. Однако по сравнению с Красным морем, рыбы здесь, считай, что вообще не было, по крайней мере, конкретно в этом месте. Вода была прозрачная. Григорьев где-то читал, что рекорд прозрачности морской воды на планете отмечен у берегов Антарктиды, — в море Уэдделла. Там вода самая чистая, почти как дистиллированная. Белый предмет, опущенный на глубину 79 метров, остается еще видимым невооруженным глазом. Среди морей, омывающих другие части света, самая прозрачная вода в Средиземном море. Контуры белого предмета различаются в нем на глубине 53 метра. Красное море же считается самым грязным, возможно, потому что туда не впадает ни одна река.
Дима Гайворонский, тоже как в первые поездки на Красное море начал, так тоже продолжал нырять, где только возможно. Однажды он взахлеб рассказывал Григорьеву про знаменитую «Голубую дыру» на Мальте. С другой стороны от «Голубой дыры» была расположена широко известная Коралловая пещера. Дно пещеры находится на глубине тридцати пяти метров. Ее стены и потолок покрыты плотным слоем асцидий и очень красивых розовидных известковых мшанок, которых местные подводники ошибочно именуют кораллами. Внешне они действительно похожи на кораллы — особенно крупные кустистые оранжевые и розовые колонии. Дима показывал фотографии, которые он сам и снимал под водой. У него для этого был куплен специальный подводный бокс.