Кендермор
Шрифт:
Утробно рычащий убийца двинулся навстречу Тасу. Тот понимал, что против полуорка у него нет шансов, а потому избрал единственную альтернативу, открывшуюся перед ним. Он прыгнул в портал.
И почти успел.
ГЛАВА 22
Грызун — крупная крыса — промчался по потрескавшемуся в огне, засыпанному обломками полу. Мечущийся от одной тени к другой грызун понимал, что рискует жизнью. Каждый раз, когда он был вынужден двигаться дальше, взгляд его обращался в дальний конец комнаты, к потрескавшемуся, наполовину рассыпавшемуся трону, высеченному из огромной глыбы вулканической породы. Когда-то на нем восседал Король-Жрец Истара, теперь же трон переместился в темную, зловещую Бездну. Даже по прошествии столетий внутри него продолжали слабо мерцать красные огоньки, отбрасывая кровавые отблески на щербатую поверхность.
Грызун боялся трона главным образом из-за того, кто на нем сидел сейчас. В обличье пятиголового дракона с разноцветными головами, там сидела Темная Королева, Многоликая, Владычица Тьмы… одна из трех создателей мира, наряду с Паладайном, богом Света, и Гилеаном, нейтральный богом, задачей которого являлось поддержание равновесия в мире. Если бы существо, наделенное столь бесконечной силой зла, заметило грызуна, самым хорошим, на что он мог рассчитывать, была мгновенная и необратимая смерть. Владычица Тьмы, несомненно, знала о присутствии грызуна — в этой комнате ничто не происходило без ее ведома и позволения — но кое-что интересовало ее намного больше судьбы полоумного от страха падальщика. Владычица Тьмы была занята своими мыслями.
В мире Кринна, на континенте Ансалон, южнее Кровавого Моря, неподалеку от когда-то величественного города Истара, открылись магические врата. С удовольствием наблюдая за вратами, пять змеиных глоток Темной Владычицы удовлетворенно заурчали в предвкушении скорого освобождения. В приливе чувств две из них даже подпалили кончик хвоста несчастному грызуну. Да, врата оказались на поверку не только особенными, но и очень могущественными. Они располагались в Башне Высшего Волшебства и соединяли ее с миниатюрным измерением, возраст которого не поддавался оценке. Темная Владычица страстно желала заключенной в этих вратах силы. Ей всего-то нужно было проскользнуть в эти врата и оказаться в Первичном Материальном Мире. Ее навеки изгнала оттуда много столетий назад кучка гнусных людишек, которые запретили ей вновь появляться в их мире. Но Такхизис не имела представления о времени, как не испытывала и нужды в нем: часы ее ожидания на Кринне обращались для его обитателей в века. И хотя проклятый Соламнийский Рыцарь Хума, милостью которого были разбиты ее легионы, не одну сотню лет уже гнил в могиле, раны тогдашнего позорного поражения оставались свежими, будто это произошло только вчера.
Многочисленные языки Такхизис хлестали по острым, как бритва, зубам. Она чувствовала вкус победы. Владычица определенно знала, что награда будет слаще даже плоти поверженных противников.
Конечно, ее ждет и дополнительный приз: Башня Высшего Волшебства полна библиотек и лабораторий, до сих пор хранящих свои секреты. Они-то и могут оказаться полезными в предстоящей войне, которую Владычица собиралась развязать, как только обеспечит себе безопасный проход в Первичный Мир.
Много лет назад ей стал известен секрет крохотного измерения. Он открывал перед ней "запасной вход" в материальный мир. Использование двери было очень ограничено, и действовала она только когда открывались врата. Она разместила в двери множество знаков, так что каждый раз, когда кто-то активировал портал, Владычица тут же ставилась в известность. Но все время портал оставался открытым крайне мало, а на приготовления ей нужно было время. Но Темная Королева не теряла уверенности (а уверенность ее в этом случае была ничуть не меньше, чем уверенность в ненависти к Хуме), что настанет день, когда портал пребудет в открытом состоянии как раз столько, чтобы она успела перешагнуть через него и войти в мир.
Она это знала, потому набралась терпения и ждала своего часа. И вот, кажется, этот час пробил.
Сильные ноги подбросили Дензила чуть ли не к куполу башни, так что комнату он пересек с поразительной скоростью. Рыча и фыркая, полуорк нанес сокрушительный удар по кендеру, готовому впрыгнуть во врата, и умудрился схватиться за плечевой ремень одной из кендерских сумочек. Перехваченный в воздухе Тас с размаху шлепнулся о пол.
Поборов удивление, Тас быстро понял, что его волокут по пыльному полу за кожаный ремешок.
Пальцы Таса в отчаянии сомкнулись вокруг ремня, и он рванул его что было силы. Кожа не выдержала и треснула по шву. И не успел Дензил осознать случившееся, Тас уже пробирался на четвереньках к манящему проходу, в котором кружился туман. Его руки, голова и плечи окунулись в цветную пелену.
С точки зрения Дензила это выглядело так, будто верхнюю половину тела кендера кто-то отрезал, а из жемчужной стены торчали одни ноги. Он вцепился в пятки Тассельхоффа, продолжающего молотить ими воздух, и потянул на себя.
Но тело с места не сдвинулось. И не исчезло никуда. Ноги в голубых штанишках все так же со свистом рассекали воздух и дергались из стороны в сторону, но туловище ни на миллиметр не высунулось из стены. Тогда Дензил взялся покрепче и дернул со всей мочи. Тело Таса скользнуло к нему на несколько дюймов, продолжая барахтаться.
Сбитый с толку, полуорк огляделся по сторонам в поисках хоть чего-нибудь, что могло дать ему преимущество. Его взгляд упал на книжные полки рядом со щелью, и, недолго думая, Дензил привязал удерживаемые им ноги Таса к этим полкам.
Буйство красок и текстур завораживало Тассельхоффа, затягивало вглубь, и это бесконечное вращение заставляло его чувствовать, что он беспорядочно барахтается в пространстве. Его легкие надулись, будто внутри него завелся кто-то живой, и этот кто-то нетерпеливо пощипывал и щекотал его теперь. Кроме кружащихся облаков белого, изумрудного и фиалкового цветов Тас ничего не видел. Эта картина напомнила ему разноцветные карамельки. Забавно, подумал он.
В этот миг сырой, промозглый туман пробрал кендера до костей. Сырость, впитавшаяся одеждой, смешивалась с потом, выступившим от напряжения. Его кидало то в жару, то в холод, в жару — в холод! Он дрожал, будто от лихорадки, и отстукивал зубами чечетку. Внезапно вращение прекратилось, и он поплыл в потоке, хотя рассказать, как он это делал, вряд ли смог бы. Сейчас он вообще не мог ни двигаться, ни тем более дергаться. Ощущение было такое, будто его растягивали, надеясь разорвать на две половины. Он не чувствовал ног. Его ноги точно удалились от оставшегося тела на многие сотни миль.
Тут он прорвался сквозь занавес молний и упал лицом вниз на груду мелкого гравия, странно пахнущего вкусным домашним пирогом. Пытаясь подняться на ноги, кендер обратил внимание сразу на две удивительные странности. Во-первых, он выплюнул изо рта то, что по его мнению было камнями, и почувствовал вкус лимона. До него дошло, что приземлялся он вовсе не в куче гравия, а на горке твердых лимонных леденцов. Сладости, точно стеклянные шарики, поблескивали у него в руках.
И во-вторых, на ноги он подняться не мог. Что-то все еще продолжало удерживать его тело разорванным на две половины, держало его за ноги и яростно волокло назад в портал. Тассельхофф развернулся, надеясь выяснить причину такого странного поведения тела, но встретился лицом к лицу вовсе не с ожидаемым противником. Там был только вихрь, серебристый светящийся провал, который поглотил две трети его тела.
Тас пополз было вперед, но быстро бросил это занятие. Затем он почувствовал один или два сильных рывка, и его туловище укоротилось еще на пару дюймов. Сердце Тассельхоффа непривычно сжалось. "Это же Дензил пытается вытащить меня оттуда, куда меня занесло!" — внезапно понял он. И кендер с удвоенной энергией ринулся вперед, к свободе. Он поискал глазами что-нибудь, позволившее бы ему закрепиться.
Между тем прибытие Тассельхоффа в Мармеладсбург не прошло незамеченным. Юный кендер увидел тройку толстенных созданий, напоминавших скорее шарики с прилепленными руками и ногами. Троица вальяжно приближалась к барахтающемуся на земле кендеру, отчаянно протягивающему к ним руки. Первым представился старший из них, одетый в мешковатый пиджак, который уже не сходился на его пузе.