Керченская катастрофа 1942
Шрифт:
На нарушение конспирации Женя пошла не из-за своей недисциплинированности или беспечности. Советское командование на Таманском полуострове со дня на день ждало фашистский десант через Керченский пролив. Кроме "Тони", судя по архивным документам, у советского командования не было других агентурных источников, поэтому 25 июня "Тоня" получила указание: "Для выполнения задач использовать все возможности, родственников, знакомых и другие связи". Конечно, это было нарушение конспиративных правил, но другого выхода у советского командования не было. Шла кровопролитная война, она заставляла отходить от правил, она требовала жертв! И Женя действовала. В разведывательную деятельность, в первую очередь, были втянуты ее близкие родственники, осторожно она расспрашивала соседей, знакомых, прислушивалась к разговорам фашистов, их прислужников. В разведывательную деятельность втягивались все новые и новые "источники". Одна за другой через Керченский пролив летели радиограммы. На советских разведывательных картах в районе Керчи наносилась объективная обстановка. Конечно, в провале группы "Тони" не исключено и предательство, подлый донос из-за трусости или из-за корысти в фашистскую контрразведку. Мать Родягина А. Ирина Николаевна рассказывала в 1971 г. работникам Керченского музея: "Сергей Бобошин жил с матерью в квартире семейства Резо по 1-й Митридатской, дом 44, в маленьком помещении-пристройке. Напротив их дома стоял двухэтажный дом, в котором располагался немецкий штаб. Женя, очевидно, сообщила координаты этого штаба. Наши начали обстрел, но они немного просчитались, ибо снаряды попали к Резо во двор, выбили в домах окна, двери, ранили Сергея и его мать мелкими осколками стекла".
О своей деятельности подпольщики делились со своими родственниками. Интересные сведения сообщает Родягина И. Н. (мать Толи). Я передаю ее рассказ, как он записан был работниками Керченского музея в 1971 г. "Немцы отправляли молодежь в Германию на принудительные работы. Женя и Сергей сообщили по рации, что идет речь и об их очереди. Им ответили, что 6 августа в 23.00 будет массовый налет на Керчь, а один самолет приземлится. Но прежде Женя должна указать место посадки. Когда она передаст, то ей сообщат пароль. Толя и Сергей выбрали место для посадки самолета между Солдатской Слободкой и горой Митридат, там было много рвов, они ездили туда на велосипедах и высмотрели площадку. Эти сведения передали на Большую землю. Им ответили, что 6 августа они должны встать рано утром и отдельно прийти к этим рвам, не взяв ничего с собой. Там во рву должны просидеть целый день, а в 23.00, когда приземлится самолет, они сообщат летчику пароль, и их возьмут на самолет. Пароль знала только Женя. Толя сказал мне, что в тот день, когда он уйдет, мне надо уходить к родным в деревню и домой не возвращаться. Если будут спрашивать, где, мол, я, то ответить: "Убит румынами за грубость". Это должны подтвердить и соседи. Я беспокоилась о перелете, но Толя сказал: "Еще ни одного самолета над Керчью немцы не подбили, хотя их летало очень много". Когда я еще раньше была в Яниш-Такиле, то моя сестра Клавдия Николаевна Волк мне рассказывала, что у них на Красной Горке много немецких пушек. Я рассказывала об этом Толе, а он об этом сообщил Жене". Своеобразна человеческая память: она фиксирует многие факты, но со временем сознание перемешивает их, сдвигает во времени, появляются домыслы (их человек просто не замечает и воспринимает как факты). В действительности картина действительная искажается, это хорошо видно в рассказе Родягиной И. Н. Историку-исследователю приходится отметать неправдоподобное в рассказе, по документам и другим источникам реставрировать прошедшие события. Родягина И. Н. никогда не могла читать радиограммы "Тони", ибо они частично были опубликованы только в 1977 г. в журнале "Вокруг Света" (№ 4). Я читал эти радиограммы полностью в архиве и сейчас могу подтвердить все рациональное в этом рассказе. Из радиограммы "Тони" от 1 июня: "В д. Красный Курган близ Яниш-Такиля в помещении колхозного сарая — склад боеприпасов. В д. Кой-Такиле на территории школы — склад горючего. В районе Яниш-Такильского маяка и у пристани — батарея противника". Почти точно указан в рассказе Родягиной И. Н. и район посадки самолета. Действительно, д. Джержава находилась недалеко от Солдатской Слободки и горы Митридат. Туда действительно из города можно было проехать на велосипеде. По существу говорится в рассказе о переговорах "Тони" с разведотделом относительно угона в Германию. Действительно, 22 июля "Тоня" сообщила: "В городе проходит всеобщая мобилизация для работы в Германии. Если есть возможность, то заберите, или нас мобилизуют". В этот же день разведотдел дал указание: "От мобилизации уклоняйтесь всеми силами, работу продолжайте по-старому. В случае мобилизации радиостанцию спрятать и сообщить нам место ее нахождения". 28 июля "Тоня" сообщила: "При мобилизации рация будет зарыта на чердаке по 1-й Митридатской, квартира Давиденко". Дом Давиденко известен, он находился недалеко от жилья Бобошина.
Характерно, что в рассказе Родягиной И. Н. ничего не говорится о связи подземного гарнизона с группой "Тони". В этом нет ничего удивительного. Родягин А. многого просто не знал, поэтому и не мог об этом рассказать матери. Одновременно он наивно полагал, что на самолете его перебросят на Большую землю. О связях с каменоломнями знала Женя, может быть, знал и Сергей.
Но вернемся к связи "Тони" с подземным гарнизоном Центральных каменоломен. Кто такая учительница, упоминаемая в немецком "донесении", доставлявшая сведения на нелегальную радиостанцию? Сейчас с довольно высокой достоверностью можно сказать, что это была Якуш Валентина Степановна, учительница в селах Тобечик и Кенигез. Один из ее родственников по мужу — Катеринкин В. В., проживавший в Керчи, рассказывал, что Якуш В. С. какое-то время находилась вместе с военными в каменоломнях, затем она оттуда вышла. О своем пребывании в каменоломнях она не рассказывала, но скрыть это от близких она не могла, ибо ее кожа была буквально пропитана копотью каменоломен, особенно это было видно на руках и на лице. После каменоломен Якуш В. С. проживала недалеко от Дудник Е. Д., буквально на соседней улице. Так что встреча Жени со связной из каменоломен могла произойти благодаря счастливому случаю, ибо Женя и ее помощники с 12 июня по заданию разведотдела упорно искали эту связь.
По свидетельству Котельниковой М. Д., фашисты дважды арестовывали Якуш В. С. (первый раз она сумела сбежать), в тюрьме ее допрашивали вместе с Дудник Е. Д. и позже, как и всех других подпольщиков, расстреляли за переездом по дороге в Аджимушкай.
Расстреливали их рано утром 27 августа. Группа "Тони" была казнена в составе партии — 47 мужчин и 18 женщин. В этот день гитлеровцы и их пособники "очищали" тюрьму. В предрассветной мгле приговоренных к смерти везли на трех машинах. Из колонны машин шли душераздирающие крики. Можно было разобрать фразы: "Прощайте!", "Мы честно погибаем за Родину!", "Смерть фашизму!". [258] На месте расстрела этих несчастных сейчас растет бурьян, нет даже скромного обелиска. Тысячи экскурсантов, проезжая через железнодорожный переезд к музею Аджимушкайских каменоломен, не знают, что вот здесь, справа, вдоль насыпи был этот страшный ров, и там до сих пор покоятся останки тех, кто добровольно, по зову сердца и совести помогал сражавшимся в Аджимушкайских каменоломнях. Пожилые керчане еще знают жуткую историю этого места, но те, кто помоложе, — ничего. Можно только удивляться инертности местных властей. А ведь в 1967 г. на военно-исторической конференции в решении было записано предложение о создании здесь памятника жертвам. Из 14-и человек, приговоренных к расстрелу, из группы "Тони" известны: Е. Дудник, С. Бобошин, А. Родягин, Д. Ф. Дудник (отец Жени), М. И. Дудник (мать Жени), Нины и Тони Дудник (сестер), А. И. Бобошиной (мать Сергея). Всего 9 человек. А кто же остальные пять человек? Это еще является загадкой, которую надо решить исследователям.
258
Справка Родягиной И. Н. в связи с гибелью Нестеренко (дана в 1946 г.) находится в фондах Керченского музея.
Естественно предположить, что с гибелью группы "Тони" связи керченского подполья с подземным гарнизоном Центральных каменоломен прекратились. Но это не так, есть сведения, что они продолжались и даже получили некоторое развитие. После Москвы я работал в ведомственном архиве Симферополя с делами следствия и суда над предателями и пособниками фашистов, действовавшими в Керчи в период оккупации. Мне в руки попало объемистое дело Бойко С. Г. из г. Кривого Рога и его помощников Каменева П. М. и Козлова Н. Я. Как ни парадоксально, но Бойко тоже был среди защитников Аджимушкайских каменоломен. Туда он попал с остатками роты 95-го пограничного полка, которой командовал Гошко М. Но Бойко не захотел сражаться в каменоломнях. Пользуясь неразберихой, которая была первое время среди окруженных, он забросил оружие и сдался в плен. Далее он стал сотрудничать с фашистами, которые в октябре его назначили следователем. Такая "карьера" Бойко не объяснялась какими-то выдающимися способностями, а просто у гитлеровцев не хватало "кадров" для борьбы с патриотами. Все это пухлое дело Бойко было посвящено его "работе" с арестованной в Керчи группой молодежи под руководством Павла Толстых.
259
Это были ближайшие от Керчи значительные лесные массивы.
Добывать продукты группа Толстых П. начала с пекарни, откуда было похищено до полутонны хлеба, затем последовал склад, где были захвачены консервы, ячмень, соевая мука и другие продукты. Эти акции, начавшиеся примерно в сентябре, продолжались до конца 1942 г.
Естественно, читатели могут задать вопрос: если аджимушкайцам была оказана такая помощь продуктами, почему об этом молчат оставшиеся в живых? Дело в том, что участников, вышедших из Центральных каменоломен позже 15–25 сентября, до сих пор не найдено. Уже давно вызывает некоторое недоумение у исследователей одно обстоятельство. Почему последняя группа в течение сентября — октября не пыталась уйти в старокрымские леса или переправиться через Керченский пролив? За счет чего питались последние защитники, ибо все запасы иссякли уже в сентябре или даже раньше? Сведения о том, как действовали подпольщики из группы Толстых для помощи аджимушкайцам, можно даже в наше время узнать от родственников или потомков ребят из группы Толстых. Родной брат Карпа — Андриашин В. В., проживавший в Керчи, рассказывает, что продукты в каменоломни подпольщики доставляли на бричке, на которой обычно вывозился мусор и нечистоты. Судя по всему, эта помощь была небольшой, ибо последняя группа аджимушкайцев продолжала сильно голодать. А может быть, эта помощь до них так и не дошла.
О связях защитников Центральных каменоломен с керченским подпольем сообщают и некоторые оставшиеся в живых участники. Особый интерес представляют воспоминания Степаненко А. Г., исполнявшего обязанности ответственного за "секретный вход" в каменоломни, проделанный по совету Данченко Н. С. в один из сараев поселка Аджимушкай. Степаненко А. Г. сообщает, что через вход приходили в каменоломни "партизаны", якобы, из Камыш-Буруна. Это было двое мужчин (один пожилой, другой моложе) и мальчик лет 12-и. Первое время они приходили довольно часто — два раза в неделю, потом реже. Следует сказать, что этим "секретным ходом" не могли пользоваться подпольщики из группы Толстых, ибо он был обнаружен фашистами и взорван в конце сентября. Остатки его (большая воронка-провал) существовали еще в 60-х гг. в одном из огородов поселка. Естественно, что после его уничтожения командование подземного гарнизона позаботилось о создании нового. В сентябре-октябре охрана гитлеровцами каменоломен была ослаблена, и поэтому вход туда (и выход) несколько облегчался. Этим-то обстоятельством и могли воспользоваться подпольщики из группы Толстых.
Как уже говорилось, группа Толстых П. имела связь и со старокрымскими партизанами. Свидетельница Ерещенко М. С. рассказывала: "Со слов Павла Толстых, я знала, что продукты из фашистских складов ребята отправляли в лес на машине и на румынских подводах. С этой целью Толстых привлек нескольких румын. Одного из них я знала по фамилии — Пантелей Вакарь. Вакарь был русский, но родился в Румынии и был настроен против фашистов".
Интересные сведения сообщает и свидетельница Семко Д. С.: "В октябре или ноябре 1942 г. Толстых мне сказал: "Сегодня мы должны уехать, и если все обойдется хорошо, то я вам расскажу". Вечером он выехал из Керчи. Примерно дней через 5–6 он возвратился, вместе с ним были два румына. Побыв немного, румыны ушли. Толстых П. сказал им на прощание: "Ну, ребята, когда вы нам понадобитесь, мы сообщим". После этого Толстых взял у меня слово молчать и сказал: "Я со своими ребятами к этими двумя румынами ездил в Старый Крым к партизанам. Все обошлось благополучно. Мы отвезли туда три мешка муки, бочонок масла и канистру водки". Кроме того, я помню, что Толстых называл фамилию из партизан, с кем он был связан. Что-то вроде Скрябина или Скрибца. Точно не помню".
Исходя из этих фактов, возникает вопрос: не готовила ли группа Толстых П. "мост" для отправки последней группы защитников Центральных каменоломен в старокрымские леса? Первой такое предположение высказала Гранковская Ф. Г. Как я уже писал, я отнесся к нему как к фантастическому. С первого взгляда оно действительно очень смелое. Но изучая дело Бойко и другие документы, я стал относиться к нему уже как к вероятному. Хочется надеяться, что в будущем появятся новые данные, свидетельствующие в пользу этого предположения. Ведь деятельность керченского подполья периода войны изучена слабо. Не исключено, что будущих исследователей в этом вопросе ждут интересные и неожиданные находки.
А может быть, есть какие-нибудь данные у бывших партизан? И кто это Скрябин или Скрибец, человек с похожей фамилией на "С"? В Крыму хорошо известен один из руководителей партизанского движения Скрибец С. П. Когда шло следствие по Бойко, Скрибец был еще жив. Работники следствия обращались к нему относительно связи с группой Толстых, но он ничего не мог сказать по этому поводу. А если поискать других партизан, которые имели отношение к группе Толстых? Большой интерес вызывает в этом отношении чекист, младший лейтенант государственной безопасности Сизас Эдуард Янович. Известно, что в конце 1942 — начале 1943 г. Сизас Э. Я. был уполномоченным группы НКВД при Северном соединении партизан Крыма. В этом период он сам и его подчиненные ходил в район Феодосии. Они установили связь с лагерем советских военнопленных и вывели оттуда 37 человек, из которых создали партизанский отряд. Сизас имел свою агентуру в Феодосии, в Кировском, Старокрымском районах. Через эту агентуру добывались ценные сведения о противнике, которые передавались советскому командованию на Большую землю. [260] Интересно и то, что перед самой войной Сизас Э. Я. проживал с женой в Керчи. В период оккупации (1942–1943) его жена Сизас (Балабанова) Татьяна Кирилловна оставалась в городе и, как сообщал Гринев Г. П., входила в организацию Стрижевского А. В 1943 г. она была арестована и расстреляна фашистами. Сам Гринев хорошо знал семью Сизас еще по работе и жизни в Крыму, общался он с ними в Керчи и в 1942 г. перед немецкой оккупацией. В ноябре 1943 г., из-за болезни Сизас Э. Я. был эвакуирован на Большую землю. В связи с тем, что он был по национальности эстонец, его в конце войны направили на оперативную работу в Эстонскую ССР, где он вскоре был убит буржуазными националистами. [261]
260
Бывший партийный архив Крымского обкома КП Украины, ф. 151, оп. 1, д. 344.
261
Эти данные мне сообщил журналист-исследователь Корсунский М. А. из Таллинна, который о Сизасе написал ряд очерков.