Керенский. В шаге от краха
Шрифт:
Если уж за ним следили, причем даже свои, то не стоит подвергать неприятностям невинную девушку своим посещением. Стоит заехать к ней во второй раз, и это сразу же сочтут не за случайность, а за преднамеренность, и вот уже есть заложник и рычаг давления на него. Рано ещё, он слишком слаб. Тогда зачем душу травить?
Все ещё оставался нерешённым вопрос с Кронштадтом. Необходимо поехать к ним завтра, провентилировать настроения. А сейчас нужно было посетить Корнилова. Но Керенскому очень не хотелось этого делать, и он решил отправиться пока к начальнику Генерального штаба. Подъехавшая машина быстро доставила его на Дворцовую
Войдя в арку, Керенский проследовал к главному входу. Здесь его встретил дежурный офицер.
— Чем могу служить?
— Я Керенский, мне нужно к начальнику штаба. Эээ, к генерал-лейтенанту Минуту Виктору Николаевичу, — Керенский сверился по бумажке, правильно ли он назвал имя и отечество.
— Прошу вас обождать две минуты, — и дежурный офицер, позвонив старшему офицеру наряда, стал ожидать от него известий. Наконец, всё разрешилось, и Керенский в сопровождении юнкера отправился на третий этаж к генерал-лейтенанту Минуту.
Генерал оказался мужчиной выше среднего роста, немного полноватым, с длинными усами и проницательными весёлыми глазами.
— С чем пожаловали, товарищ министр?
Керенский, изобразив на лице дежурную улыбку, ответил с чрезвычайным радушием.
— Вот, собираюсь в войска, то бишь, на фронт, поддержать солдат и офицеров в их нелёгком труде. Увидеть собственными глазами то, что происходит на полевых позициях, провести митинг, поговорить со всеми категориями военнослужащих. Узнать их нужды, чаяния и прочее. Окажите содействие мне в этом.
Минут вышел из-за стола и с большим почтением пожал Керенскому руку.
— Вот настоящие мужчины! Вот настоящие патриоты, — с пафосом воскликнул он. — Я всеми силами за это ваше решение. Куда бы вы хотели направиться?
— На северо-западный фронт, как наиболее ближайший. Вы ведь понимаете, что мне нельзя надолго отлучаться из столицы. Вечные дела революции и борьба за свободу требуют моего постоянного присутствия.
— Я прекрасно вас понимаю. Мы всей душой за новый строй. Армия только приветствует республику. Я сейчас выпишу вам все необходимые документы и оформлю штабной вагон и охрану.
— Да, это не помешает, спасибо!
Керенский с интересом оценивал генерала. По словам, жестам и биографии, которую нашёл для него Гальперн, было ясно, что данный товарищ был типичным администратором. Военным администратором. Он казался политически наивным и не полностью понимал всю глубину тех преобразований, которые уже затронули государство и армию. Или осознавал, но не рисковал плыть против течения.
Так было даже лучше, а вот администратором он был способным, а значит, стоило к нему хорошо присмотреться. Ведь войсковые операции — это не просто атака или оборона, это целая система самых разнообразных действий тыла. Можно было использовать этого генерала в будущем.
Через полчаса взаимных благодарственных эпитетов, Керенский наконец-то вырвался из цепких рук генерала и уже с чистой совестью и с документами в кармане отправился обратно в министерство.
Оказавшись в кабинете, он с интересом стал листать свежие газеты. Хотелось узнать, что в них пишут об апрельских тезисах Ленина. Мнения были совершенно разные: от хвалебно восторженных до откровенно язвительных.
Особенно интересной и ехидной была статья, напечатанная в рабочей газете «Единство», издававшейся Плехановым. Статья называлась: «О
Ленин же в газете «Правда» возразил на это так. «Плеханов в своей газете назвал мою речь «бредовой». Очень хорошо, господин Плеханов! Но посмотрите, как вы неуклюжи, неловки и недогадливы в своей полемике. Если я два часа говорил бредовую речь, как же терпели бред сотни слушателей? Некругло, совсем некругло у вас выходит».
Ответ Плеханова был ещё более интересным: «Читатели «Правды» не сообразили, что неуклюжестью, недогадливостью и неловкостью отличается именно он, Ленин. Признаюсь, логика Ленина мне нравится больше, чем логика людей, признающих безответственность совокупного мордобоя. Однако его логичность есть именно логичность человека, ведущего свои рассуждения в том психическом состоянии, которое было охарактеризовано в «Палате № 6» Чехова в словах Поприщева: «Числа не помню. Месяца тоже не было. Было чёрт знает, что такое». Война является грабительской, империалистической войной со стороны России. А как дело обстоит со стороны Германии? Об этом у Ленина не сказано ничего!»
И в конце статьи о Ленинских тезисах Плехановым был сделан вывод: «Русская армия и русский пролетариат не забудут, что если эта безумная и крайне вредная попытка не встретит немедленного энергичного и сурового отпора с их стороны, то она с корнем вырвет молодое и нежное дерево нашей политической свободы».
Прочитав статью, Керенский лишь усмехнулся: «Ни убавить, ни прибавить. Как в воду глядел. Вот он, истинный слог марксиста, поднаторевшего в словесных баталиях». Изучать остальные издания сил больше не было, и Керенский так и уснул с газетой на коленях, даже не раздевшись.
Глава 20. Кронштадт
"История возвышения Керенского полна поучительности. Министром юстиции он стал благодаря февральскому восстанию, которого он боялся. Апрельская демонстрация "восставших рабов" сделала его военным и морским министром. Июльские бои, вызванные "немецкими агентами", поставили его во главе правительства. В начале сентября движение масс делает главу правительства еще и верховным главнокомандующим. Диалектика соглашательского режима и вместе с тем его злая ирония состояли в том, что давлением своим массы должны были поднять Керенского на самую высшую точку, прежде чем опрокинуть его". Л. Троцкий
Кронштадт Керенского встретил ясной погодой и удивительным безветрием. На автомобиле он добрался сначала до Ораниенбаума, а потом по дамбе проехал и в Кронштадт. Нева подёргивалась редкой рябью, а низкие облака плыли в том направлении, куда ехал и он. В Кронштадте его никто не ждал и не встречал. По улицам бродили матросы, иногда проходили рабочие, остальных горожан и обывателей даже не было видно.
Что-то очень смутное творилось в это время в Кронштадте. Власть здесь сейчас принадлежала Кронштадтскому совету рабочих и военных депутатов. Сначала, впрочем, он состоял из двух разных Советов: Совета рабочих депутатов и Совета военных депутатов, но через две недели был объединён в один. Естественно, что перипетии с этими Советами были глубоко безразличны Керенскому, у него и своих проблем хватало.