Керенский. Вождь революции
Шрифт:
— Где я? — успел он прохрипеть знаковую фразу и умер.
***
Управляющий гостиницей «Sacred Place», полный тёзка министра юстиции, а теперь ещё и попавший в его тело, тем временем, пытался приподняться на локте. Он пришел в себя в неизвестном ему помещении. Его тело болело, руки ощущали необычный покрой перин, а голова оказалась обмотана какой-то марлей.
— Голова перемотана, под носом засохшая кровь, лежу непонятно где… Как я до такого докатился?! — мелькнула в голове истерическая нотка.
Похоже, что сильный удар бампером сказался
Тут, в просторное помещение, где Александр лежал на низкой кушетке, зашел доктор. Это стало понятно по сосредоточенному виду посетителя, его одежде и общему виду: седая бородка клинышком, пенсне, общее выражение лица, присущее врачам.
— Так-с, милейший Александр Фёдорович, как вы себя чувствуете?
«Да мы вроде не знакомы, — шевельнулась в голове Керенского мысль. Вялая, как червяк в глубокой луже. Нехотя разлепив пересохшие губы, он ответил:
— Плохо!
Врач понимающе усмехнулся.
— Ну, так это и понятно. Лошадь — животное крупное, но бестолковое. Пришибла она вас будь здоров, не каждый министр такое переживет!
— Какая лошадь? Откуда?
Доктор продолжил, не услышав или не обратив на заданные вопросы внимания:
— Да-с, извозчик божился и плакал, что он ни при чём. Как же?! Покушение на нового министра юстиции, за такое могут и на месте расстрелять, без суда и следствия. Хотя, что же это я, сейчас революционный суд, но всякие эксцессы могут быть, уважаемый Александр Фёдорович. Матросы совсем распоясались, стреляют почём зря. Революция дала им на это право. Смешно, господа! Но одновременно и грустно. Какое право? Да они же почти все анархисты, для них законы не писаны. Для них революция — это отсутствие власти и законов, что людских, что божьих! Вот и палят в божий свет, как в копеечку. Эх, куда мы катимся, куда катимся? — доктор печально вздохнул и продолжил.
— Но царя скинули, власть у Временного правительства. Вся Европа признала это! Надо лишь немного перетерпеть анархию и сумасбродство, окончить войну, и вот тогда заживём! А остальное, это так, мелочи…
Слушая этот монолог, Алекс Кей лежал в онемении от удивления. Какой царь? Николай II, что ли? Так его давно уже скинули и убили. Или это другой? Матросы? Это которые? С Кронштадта? Ни одного из них он не видел в Санкт-Петербурге. Да и вообще, в крупных городах редко когда увидишь солдат или офицеров в форме, как-то не сильно это приветствуется, со времён развала Советского Союза. Вот они и предпочитают ходить в гражданке. Доктор, между тем, продолжал «разоряться».
— Вы, Александр Фёдорович, поберегите себя, для революции — то. Мы только все жить начинаем. Самодержавия больше нет, а свободы — хоть отбавляй, да многим она не впрок пошла. Ну, не буду вам мешать отдыхать. Необходимые лекарства я прописал, перевязку сделали. У вас сотрясение мозга
Александр Керенский со вздохом откинулся на подушку. В своём мире он всего лишь управляющий фешенебельным отелем, в политику не лез, поэтому никогда не думал, что его могут назвать так. Вокруг суетились абсолютно незнакомые люди, одетые в старомодную одежду и разговаривающие на русском языке, но немного странном, сильно отличающимся от современного. Это казалось диким, нелепым, и, одновременно страшным.
Никаких «…ять», «ты», «блин», «какого овоща» и тому подобных оговорок эти импозантные немолодые мужчины не допускали. Больше всего они напоминали Керенскому профессуру МГУ, но с изрядной натяжкой. Был в них некий лоск, который вырабатывается годами и не одним поколением, так что это отчетливо чувствовалось.
— Дворяне что ли? Твою мать! — по-простому подумалось ему. Тщательно поддерживаемый образ рухнул, сошел с молодого человека, как грязь с машины после мощного ливня. — Так, так, так, надо взять себя в руки и разобраться. Первый вопрос, где я очутился? А второй вопрос, почему?
Он в очередной раз приподнял голову и огляделся. Помещение, в котором оказался потерпевший, представляло собой небольшой кабинет с трёхметровыми потолками явно имперской постройки. Что за здание это могло быть? На отель не похоже, на Исаакиевский собор, возле которого его сбила машина, тем более. Ближайшим похожим зданием мог оказаться Мариинский дворец, в котором он несколько раз бывал. И что-то внутри подсказывало, что Керенский в этом прав.
Хорошо, с местом разобрались. Теперь, что насчет непонятной фразы о министре юстиции и революционных матросах? Да, его фамилия была Керенский, а имя и отчество — Александр Фёдорович. Полная теска главы Временного правительства — тот тоже был Александром Фёдоровичем. Керенским, ага. Да, отец изрядно подгадил ему с фамилией и именем.
О своем историческом прототипе Александр и слышал, и читал, благо с такой фамилией поневоле заинтересуешься. Но ничего интересного из этих сведений для себя не вынес. Был такой человек в истории государства Российского, да весь сгорел и вышел. Бежал после Октябрьского переворота то ли с Зимнего дворца, переодетый женщиной, то ли с Гатчинского дворца, переодетый матросом. Кто сейчас проверит?
— Надо взглянуть на себя в зеркало, — Решил он.
Судя по фотографиям, которые ему попадались в исторической литературе, тот Керенский был человеком с некрасивым лицом, имел причёску ёжиком и застывший взгляд человека, наделённого скрытыми пороками. Имел явные диктаторские замашки, но не смог реализовать их, не то по причине своей нерешительности и неспособности к конкретным делам, не то из-за желания усидеть сразу на нескольких стульях. Но политиком он был весьма способным, не лишённым ораторских и актёрских данных.