Керенский. Вождь революции
Шрифт:
– Конечно!
– Тогда пойдем в мой кабинет. Скажи всем, что мне после митинга слегка нездоровится. Придем в местечко поуютнее, там мне всё расскажешь. Особенно меня интересуют члены совета, да и наши с тобой коллеги министры тоже изрядно выпали у меня из памяти.
– Да, да, конечно, нам сюда! – Министр торговли и промышленности повёл Керенского за собой, на ходу здороваясь с проходящими мимо людьми, с кем за руку, а с кем и кивком головы.
Всё фойе было битком забито солдатами, юнкерами, матросами, с редкими проплешинами немногочисленных
Наконец, они подошли к кабинету, чинно зашли внутрь, и первым делом выгнали оттуда различных секретарей и прочих неизвестных людей, пришедших с просьбой или жалобой к министру юстиции. Только после этого начался серьезный разговор.
Им дали спокойно поговорить от силы часа три, дальше сдерживать толпу людей и коллег, которые узнали о прибытии Керенского, было невозможно. Но и этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы хотя бы поверхностно разобраться в ситуации, которая была несколько искажена рассказами дражайшей супруги, а также информацией, почерпнутой из газет и журналов. Что касается журналов, то они представляли собой те же газеты, отличаясь только большим объёмом страниц и наличием чёрно-белых иллюстраций, да содержали в себе ещё и литературные произведения.
«Ну что же, пора выходить наружу и брать власть в руки. Пока судебную, но дойдёт дело и до исполнительной, и до законодательной, хотя эта дорога может оказаться длиною в жизнь. Личная диктатура – лучший гарант власти! – вот настоящий девиз. А большевики пусть утрутся своей мнимой диктатурой пролетариата. То есть тем, чего никогда в России отродясь и не было. Как сказал дедушка Ленин.
«Диктатура, организация «не порядка», а организация войны».
Глава 5. Таврический дворец
Поход против думы, этих левых партий, есть отражение (…) возбуждения против самодовольных нарциссов, влюблённых в окружающие их навозные кучи. В.И. Ленин.
Первым делом Керенский отправился в зал заседаний Государственной Думы, где как раз проходило очередное собрание Совета солдатских депутатов. Поднявшись на второй этаж вместе с Коноваловым, они расположились в одной из галёрок, где сидела охрана, представлявшая собой двух суровых мужчин, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками. Один из них был солдатом, а другой матросом.
Алексу Кею захотелось поиздеваться над горе-охранниками, которые вольготно расположились в ложе и поплёвывали сверху на нечёсаные головы солдатских депутатов, а также нужно было прощупать атмосферу и отношение. Как к себе лично, так и вообще к министрам. Всё-таки надо знать, чем гипотетический народ дышит, так сказать, вблизи. Повернувшись к солдату, он неожиданно спросил.
– Гражданин?! А вы зачем штык к винтовке примкнули? Здесь вроде врагов нет, только свои.
Солдат опешил, вытаращив глаза:
– Так, это… положено так, эээ… значится. Никак иначе нельзя.
– А если вы глаз товарищу своему выколете?
– Как можно? Это… не, так нельзя… как можно.
– Знаете, гражданин, сейчас всё можно, и даже очень.
Керенский встал и быстрым движением провёл простой приём, опрокинув бойца, вместе с винтовкой. Винтовка с грохотом упала на пол, зацепив штыком штукатурку со стен, но, Слава Богу, была на предохранителе и не выстрелила. Матрос, второй из патруля, удивлённо смотрел на то, как его товарищ, неожиданно для всех, оказался на полу и был обезоружен.
– Враги не пойдут на штыки, враги их обойдут, товарищ, – И Алекс, крепко схватившись за бушлат на груди матроса, сделал небольшой шаг в сторону, и, резко притянув на себя, всадил в живот удивленному патрульному колено, ударив под дых.
Его винтовка осталась в руках Керенского, пока другая все еще была прижата ногой к полу. Когда-то отец настоял, чтобы он ходил на тхэквондо. Больших успехов Александр там не достиг, но и тех навыков, которые смог усвоить, хватало для защиты в уличных драках и при небольших столкновениях. Правда, это было очень редко, но навыки остались.
– Вот так вот, товарищи! А могло быть и хуже, если на моём месте был бы враг, – Наставительно сказал Керенский всем троим, в том числе и Коновалову, – Контрреволюция и скрытые монархисты не дремлют. Не так ли ээээ, как вас зовут, уважаемый, – Обратился он к уже матросу, на бескозырке которого выделялась надпись «Император Александр 2».
– Меня-то? – Еле восстанавливая дыхание, сбитое ударом колена, спросил матрос.
– Именно вас, – Вежливо подтвердил Керенский.
– Матвей!
– Вы анархист?
– Да.
– Передайте в вашу уважаемую организацию, что министр юстиции очень вами доволен и желал бы, чтобы ваша организация прислала своих представителей ко мне для определённого разговора. Пора принимать более деятельное участие в деле наведения порядка. Ведь анархия – мать его? Не так ли?
– Да, его мать, тьфу, то есть, твоя мать, тьфу, тьфу, мать его, да! – Уже с отчаянием выкрикнул матрос, окончательно запутавшийся в словах, но смог всё же разобраться и добавил, – Анархия – мать порядка!
– Вот и я тоже говорю, что «Анархия – мать порядка!» Так давайте же вместе наводить порядок в стране, а не запугивать добросердечных граждан своим вооружённым до зубов видом.
– Да, да, да, – Растерянно произнесли оба патрульных и поспешно ретировались из небольшой ложи, где до этого сидели и беззаботно плевали семечки на головы расположившимся в депутатских креслах Государственной Думы солдатским и матросским делегатам.
Коновалов некоторое время молчал, ошарашенно глядя на Керенского, а затем его прорвало.