Керенский. Вождь революции
Шрифт:
«Шалости уменьшаются!» Детям для вырезания и раскрашивания наборы… (Эх, у меня из-за болезни и попадания тоже шалости уменьшаются…)
Истощение и худосочие на почве чахотки, сифилиса, неврастению и нервные заболевания, преждевременное бессилие, сердечные заболевания и старческую дряхлость с успехом лечат «Сперминомъ-Пеля». Желающим высылается безвозмездно книга «Целебное действие Спермина». Лекарство имеется во всех аптеках. Профессор доктор Пель. Поставщик Двора ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА. (М-да, эта реклама произвела бы фурор в
Он хмыкнул, пока переворачивал страницу:
«Ну одно и то же, ей-Богу! Только в моей молодости газеты заменил, в основном, телевизор, а в двадцать первом веке – Интернет. А так – те же самые проблемы, те же самые чудодейственные препараты, та же самая лапша на уши, вроде чудодейственных Кремлёвских таблеток и прочей чепухи. То же изучение иностранных языков, учёба, рецепты и впаривание всего, что только ни придумал человек. Но здесь и геморрой, и половое бессилие лечат одним и тем же. Однако! Универсалы, чтоб их!
Перелистнув страницу, молодой человек оказался поражён до глубины души, или до глубины желудка, уж у кого что важнее. Там имелась архиважная информация, напечатанная на пол страницы.
НАТУРАЛЬНАЯ УГЛЕКИСЛАЯ СТОЛОВАЯ ВОДА
КУВАКА
Из радиоактивных источников.
Последнее уточнение добило его, знавшего про атомную энергию не понаслышке. – Вот уже чего-чего, а эту воду ни за что пить здесь не буду, – Невольно подумалось ему, – И супруге запрещу.
Дальше шла мелкая реклама сандалий, ветряных двигателей, книжек и тому подобного барахла. Затем появились отрывки повестей и рассказов с иллюстрациями. Керенский Быстро перелистнул страницы с художественным текстом, и его взгляд уткнулся в небольшую черно-белую фотографию. На ней были изображены три молодые женщины, самого обычного вида, одетые в белые платья и кепки.
На ногах у «моделей» были не то сапоги, не то высокие ботинки. В руках они держали жестяные вёдра. Все женщины были небольшого роста. Надпись под фото гласила: «Долой белоручек! Английские аристократки за работой на ферме. Перед доением».
Не выдержав, Алекс Кей громко засмеялся, представив любых женщин нашей элиты на ферме. Представить дочь любой поп-звезды, а уж, тем более, политического тяжеловеса или его окружения, добровольно работающих на ферме, у него не получилось. Вот бы известная певица П, или гораздо более молодая С, дёргали бы сиськи коровы под музыку. Забавно!
На его громкий смех из комнаты выглянула Ольга Львовна. Он не мог обращаться к ней по-другому, хоть и понимал, что обижает ее своей подчеркнутой дистанцией. Так и не поняв, что его развеселило, она снова удалилась заниматься кухней и детьми.
Керенский стал листать журнал уже с большим интересом. На следующих страницах печатались сводки с фронтов и фотографии танка. Танк назывался лоханью. Точнее, это русские так его называли – лохань, а англичане именовали тэнком, вот то, что он смог уяснить, читая журнал. Ну, лохань, так лохань, царское время, что с них взять?
Ну, и на последней странице, в качестве вишенки на торте располагались – «Новейшия моды», с зарисовками
«И что поменялось? Да почти ничего!» – Мелькнуло в его голове, – «Если природа человека такова, что её очень трудно переделать. И стоили эти усилия той крови, которая пролилась ради их достижения?»
Он вспомнил разговор его отца на кухне с лучшим другом, где они с пеной у рта отстаивали свои позиции и спорили, почему развалился СССР и кто его развалил.
В этом споре никто не победил. Сам Алекс Кей считал, что это было неизбежно, в силу самой человеческой природы и идеализированности нового строя. Строя, созданного в результате уничтожения целого культурного и социального человеческого слоя. Потом были попытки вернуться к истокам, но… Мы старый мир разрушим до основания, а затем… Мы наш, мы новый мир построим…
К власти пришла новая элита, без собственной истории и связей, и, в конце концов, она проиграла элитам тех стран, которые не допустили у себя гражданской войны и уничтожения большей части опытных управленцев и межгосударственных торговых связей. Всё остальное: экономика, война в Афганистане, поддержка нежизнеспособных социальных режимов за рубежом и прочее, всего лишь следствие, а не первопричина.
В одном он был согласен с отцом. СССР создали большевики, а развалили коммунисты. Тогда зачем нужна была революция? Такая, которая произошла? Что мы получили, к чему пришли и с какими потерями? Не к тому же самому, если не хуже, через семьдесят лет?
Тысяча вопросов, на которые нет ответа. Разумеется, управляющего фешенебельным отелем такие вопросы особо не волновали. Он считал, что это пусть обсуждают те, кто сам же и позволил всему случиться. Время показало, насколько Алекс ошибся. Он подавил очередной тяжкий вздох, отложил журнал в сторону и взялся за другие СМИ.
На столе уже лежали первые выпуски запрещённой в тысяча девятьсот четырнадцатом году газеты «Правда», газета социал-революционеров «Дело народа» и официальная газета Петросовета – «Известия».
Бегло просмотрев издания, он заметил свой портрет, под которым было подписано: «А.Ф. Керенский – министр юстиции Временного правительства». Взгляд наткнулся на заголовок: «Великая хартия свободы», и сразу же под ним: «Акт об отречении Императора Николая II и о сложении с себя верховной власти».
Вслед за ним «кричал» следующий заголовок: «Акт об отказе великого князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти», и уже не менее пафосно: «Народное правительство».
Тут оказалась напечатана и программа первого общественного кабинета. Керенский стал внимательно вчитываться в ее положения из восьми пунктов, пытаясь понять, что за ними следовало. Программа гласила:
Полная амнистия осуждённых по политическим и религиозным мотивам, в том числе, за терроризм и военные восстания, а также за аграрные преступления.