Кёрклендские забавы
Шрифт:
Я сказала Гэбриелу о том, как бы мне хотелось, чтобы дядя Дик присутствовал на нашей свадьбе, но мысль о том, чтобы отложить ее, наполнила его таким отчаянием, что я не стала настаивать.
Желание Гэбриела наполнить смыслом каждый час своего существования трогало меня до глубины души, и я не позволила бы помешать успокоению, которое, по его мнению, могла ему дать. Дяде Дику можно отправить письмо, но никто не знал, когда оно дойдет до адресата и когда я получу ответ. Мой дядя был не мастер писать письма и делал это крайне редко, причем никогда не отвечал на мои, и я даже подозревала,
Но искушения написать Дилис я побороть не смогла.
Случилось нечто в высшей степени неожиданное. Я выхожу замуж!
Как странно, что это произошло со мной раньше, чем с тобой. Мой жених – мужчина, о котором я тебе писала. Мужчина, который помог мне спасти собаку. Он живет в Йоркшире, в чудесном старинном доме рядом с аббатством, и все случилось так стремительно, что я сама не понимаю, как до этого дошло. Не знаю, люблю ли я его. Знаю лишь, что не вынесу, если он уедет и я никогда не увижу его снова. О Дилис, это так волнующе, ведь до того, как это произошло, мне было здесь очень плохо.
Ты не представляешь, в каком доме я живу. Я и сама позабыла об этом за годы, проведенные в школе. Здесь так темно… и я имею в виду не только отсутствие солнечного света… Люди тут ведут мрачную жизнь…
Я разорвала это письмо. Должно быть, я сошла с ума, раз пытаюсь объяснять Дилис то, чего сама не понимаю. Как ей рассказать, что я собираюсь выйти за Гэбриеля, потому что по какой-то неведомой мне самой причине испытываю жалость к нему и знаю, что ему нужна моя помощь; потому что мое сердце отчаянно хочет любить кого-то; потому что отец оттолкнул меня, когда я попыталась проявить свою любовь, не прося ничего взамен; потому что мне не терпелось сбежать из дома, в котором я теперь жила.
Вместо этого письма я отправила Дилис обычное приглашение на свадьбу.
Фанни все еще была настроена скептически. Ей казалось, что спешка тут неуместна. Она то и дело вспоминала разные подходящие, как ей казалось, пословицы, вроде «женишься на скорую руку, да на долгую муку», и заводила разговоры о том, что мне придется «хлебнуть горя большой ложкой». И все же мысль о предстоящем несчастье, похоже, немало ее радовала, и она была решительно настроена сделать все, чтобы мои будущие уважаемые родственники, если они явятся на свадьбу, не были разочарованы праздничным застольем.
Гэбриел писал мне часто, и его письма были полны страсти, но говорилось в них только о его преданности мне и о том, как он ждет нашего союза. О том, как восприняла новость его семья, он не написал ни слова.
Пришел ответ от Дилис. Она писала, что я слишком поздно поставила ее в известность о свадьбе, что у нее столько дел, что уехать из Лондона никак не получится. Тогда я поняла, что наши пути разошлись настолько, что от близости, которая некогда нас соединяла, ничего не осталось.
За три дня до свадьбы Гэбриел вернулся и поселился в гостинице «Королевская голова», менее чем в полумиле от Глен-хауса.
Когда ко мне в комнату вошла Мэри с известием о том, что жених ждет меня в гостиной
Гэбриел выглядел возбужденным, моложе, чем перед отъездом, потому что в нем исчезла былая напряженность.
Я обхватила его лицо ладонями и поцеловала.
– Мы как мать и любимое дитя, – пробормотал он.
Это была очень точная характеристика моих чувств. Мне хотелось заботиться о нем, хотелось наполнить абсолютным счастьем время, которое ему осталось. Я не испытывала к Гэбриелу страстной любви, но не придавала этому особого значения, ибо в то время ровным счетом ничего не знала о страсти.
И все же я любила его и, когда он крепко прижал меня к себе, поняла, что ему как раз и нужна такая любовь, какую я к нему испытываю.
Я высвободилась из объятий и усадила Гэбриела на кушетку, набитую конским волосом. Мне не терпелось узнать, как восприняли новость о помолвке его родственники и сколько их приедет на свадьбу.
– Понимаете, – медленно произнес Гэбриел, – мой отец слишком немощен, чтобы куда-то ездить. Что же до остальных… – Он пожал плечами.
– Гэбриел! – ошеломленно вскричала я. – Вы хотите сказать, что никто из них не приедет?
– Ну, у меня есть тетя Сара… Она, как и отец, слишком стара для поездок. И…
– А ваша сестра? И ее сын?
Он забеспокоился, между бровями пролегла складка.
– Дорогая, какое это имеет значение? – сказал Гэбриел. – Это же не их свадьба, правда?
– Но как можно не приехать на свадьбу? Они не одобрили наш брак?
– Разумеется, они не будут против. Но сама церемония – это ведь не так уж важно, правда? Кэтрин, послушайте, мы снова вместе. Я хочу быть счастлив.
Видеть, как на его лицо снова наползает туча, было невыносимо, и я попыталась скрыть охватившее меня беспокойство. Это было очень странно. Чтобы никто из его родственников не присутствовал на свадьбе… В высшей степени необычно. Впрочем, если оглянуться назад, все, что привело нас к этому браку, было довольно необычно.
Тут за дверью послышалось царапание. Пятница узнал, что Гэбриел вернулся, и хотел поскорее его увидеть. Я открыла дверь; пес бросился прямиком на руки Гэбриелу и потянулся мордой к его лицу, пытаясь лизнуть. Тот со смехом уворачивался.
Я сказала себе: не надо думать, что родственники Гэбриела более консервативны, нежели он сам. И очень хорошо, что Дилис отклонила мое приглашение.
– Они думают, что вы их недостойны. – Таков был вердикт Фанни.
Я не хотела показывать ей, как меня тревожит поведение родственников Гэбриела, поэтому просто пожала плечами.
После свадьбы мы с Гэбриелом планировали провести неделю в Скарборо, а потом собирались отправиться в Кёрклендские Забавы. Всему свое время, думала я. Рано или поздно я все равно узнаю, что его родственники думают о нашем браке. Просто нужно набраться терпения.
Мы поженились в нашей деревенской церквушке в июне, примерно через два месяца после первой встречи. К алтарю меня вел отец; на мне было белое платье, в кратчайшие сроки сшитое местной портнихой, белая вуаль и венок из флердоранжа.