Кесарь
Шрифт:
Или, что вернее, сядет на трон сам по праву завоевателя, не пытаясь соблюсти даже видимость «приличий», типа предка-рюриковича и принятая будущим царем православия. В моей истории боярская дума требовала от Владислава сменить веру, но так и не добилась своего…
А вот Лжедмитрий Второй… Хм, до недавнего времени царек-пустышка, вынужденный играть роль ширмы для грабящих Русь поляков и литовцев, не имеющий при этом никакой реальной власти и особого влияния. В Тушинском лагере рулил гетман Ружинский – в какой-то период обещавший заточить самозванца под стражу, а то и вовсе грозящийся ему расправой! Короче говоря, от такого «теплого» сотрудничества самозванец бежал
Ничтожество, пустышка? Да, наверняка. Но – но после бегства в Калугу в самом конце прошлого года самозванец вдруг нащупал верный путь. Не желая раствориться на просторах России в качестве безымянного воришки, он сделал ставку на борьбу с поляками под эгидой спасения православия от подчинения папе римскому, и противостояния королю Сигизмунду. И… прокатило. Особенно после того, как Лжедмитрий приказал хватать всех ляхов и литовцев во все еще подконтрольных ему городках, и свозить все их имущество под Калугу. Так у него появились и деньги для воинов, и заложники для переговоров, и какая-никакая популярность… И эта популярность начала довольно быстро расти – потому как войско Лжедмитрия Второго начало реально воевать с интервентами. Дошло до того, что патриот Ляпунов в какой-то период наводил мосты к бывшему ставленнику литовцев, вел переговоры о возможном союзе…
Конечно слава Богу, что татары из охраны самозванца его же и порешили. Этот безумец уже клонился к союзу с Турцией и Крымом, и был готов призвать турецко-татарскую рать на помощь, едва ли не перейти под руку султана Порты… Но за время «патриотического» правления сэконд-димки его воры и казаки довольно сильно прониклись идеей борьбы с ляхами – так, что приняли участие в обоих выступлениях русских ополчений. И если Ляпунова казаки убили (по подлогу ляхов да из-за интриг своих лидеров), то в боях с Ходкевичем, прорывающимся к осажденной Пожарским столице, именно казаки нанесли по врагу решающий удар в самый нужный час…
Все это случилось во время битвы на Девичьем поле 22 августа 1612 года. Войско Минина и Пожарского, насчитывающее около восьми тысяч ратников, перекрыло доступ к Московскому кремлю, куда прорывалась двенадцатитысячная армия Ходкевича. В Москве сидел трехтысячный польский гарнизон – а «воровские» донцы «воровского» же князя Трубецкого стояли отдельным лагерем; последний обещал Пожарскому помощь в битве, заключил с ним союз, и ополченцы выделили князю пять сотен ратников дворянской конницы.
Фактически же Трубецкой на помощь не пришел – несмотря на то, что ополченцы терпели поражение на поле боя, а левый фланг их едва не бежал. И это на фоне вылазки осажденного гарнизона из крепости и ураганного огня польской артиллерии со стен Кремля… Но в решающий момент битвы конные сотни, приданные Трубецкому, бросились в бой – а за ними поспешили и четыре казачьих атамана; фланговый удар тысячного отряда русских изменил ход сражения в первый день битвы.
История донесла прозвище-фамилию только одного из этих славных атаманов – атамана Межакова…
Во второй же день битвы на Девичьем поле Хованский едва ли не разбил Пожарского! Не смотря на все мужество и героизм русской поместной конницы, в ходе пятичасовой схватки ее разгромили, заставив бежать с поля боя. Ничего удивительно, учитывая, что у наших по-прежнему нет тяжелой конницы… Также в ходе яростной сечи ляхам удалось захватить и обороняемый казаками Трубецкого Климентьевский острог. Правда, донцы не сражались за него до последнего – а оттянувшись назад, устроили засаду на Ордынке, по которой Ходкевич потянул огромный обоз в Кремль.
Подвиг донцов связывают также с именем Авраамия Палицына, келаря Троице-Сергиева монастыря – и талантливого агитатора, как видно; ибо ему удалось «увещеваниями» остановить отступление казаков после захвата острога противником, а потом и бросить их в успешную контратаку. Более того, возвращение Климентьевского острога лишь внесло паузу в сражение. А после Авраамий еще собирал прочих казаков и дезертиров прежде, чем уже вся русская рать сумела организовать контратаку – и разбить понесшего значительные потери Ходкевича!
Вот такая вот неоднозначная история тушинских, а после калужских «воров»… Правда, речь идет все же о «природных» донцах – то есть казаках, действительно пришедших с Дона, сплоченных и опытных, умелых воинах, оставшихся под Москвой с князем Трубецким. Другой же лидер воров, атаман Заруцкий, «унаследовавший» Марину Мнишек после обоих Лжедмитриев, на соединение с ратниками второго ополчения не пошел. Нет, он предпочел оставить Трубецкого, и увел две тысячи воровского сброда незадолго до прибытия Пожарского... Причем и на самого лидера второго ополчения Заруцкий пытался организовать покушение – слава Богу, безуспешное…
Но все это было в моем прошлом – что уже никак не воплотиться в настоящем. Повторюсь, все, абсолютно все расклады и исторические параллели сломало выступление короля на Москву со вполне свежим, не потрепанным под Смоленском войском. А с другой стороны… С другой именно присутствие короля в войске ляхов придает грядущему сражению статус решающего. И это понимают не только в Дмитрове, в Москве, в коронной армии – но и под Калугой! А это значит…
Ну, для Лжедмитрия Второго это ничего не значит. У самозванца просто нет выбора – даже если он, реально проникшись моментом, приведет свою рать на помощь Скопину-Шуйскому. Последний не присягнет вору – скорее уж решится дать бой в невыгодных для себя раскладах. До последнего полагаясь на набравшуюся опыта армию – да многочисленные острожки, что он обязательно нароет, вкопает, срубит, и так далее, максимально подготовив поле грядущей битвы под свой план. Шанс-то у него, безусловно, есть…
Вот только шанс этот не шибко велик.
С другой стороны, самозванец уж никак не может признаться в том, что он самозванец, или присягнуть Скопину-Шуйскому. Ну никак ему это нельзя сделать – свои просто не поймут, порубят или под лед пустят… И это еще не худшие варианты расправы.
Но… В конце концов, Лжедмитрий – это еще не все калужское войско. Есть донцы, есть служивые люди, есть те, кто успел реально возненавидеть ляхов. Тысяч пять таких, думаю, наберется – их бы только подбить, сплотить, да привести на помощь Михаилу Васильевичу… На руку мне играет то, что самозванец пока не успел толком раскрутить «патриотическую» карту, и даже арестованные по его приказу поляки и литовцы еще не доставлены в лагерь со всем своим имуществом, предназначенным для выплат воинам. Да и сами воины собрались подле Лжедмитрия скорее по инерции – не желая следовать с ляхами и присягать королю польскому, но не видя для себя будущего и на стороне «действующего» царя Василия Шуйского. Хотя теперь, с приближением королевской рати и грядущего РЕШАЮЩЕГО, повторюсь, сражения, многие думают о присоединение к Михаилу Васильевичу. По крайней мере те, кто реально готов драться с поляками до последнего…