Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга I
Шрифт:
– Не приучен, – сказал Авид.
– Слушай, а змеи были? Или мне привиделось? – Драган потрогал глаза. Глаза будто распирало изнутри.
– Были, – сказал Авид. – Покружили, потом дальше полетели. Лёгкую добычу искать…
Живана вдруг встала, напряглась.
– Ребята, – сказала она, не оборачиваясь. Голос у неё задрожал. – Кажется, наши… бегут. Вон, далеко.
Братья вскочили. Наши не могли бежать. Это было что-то другое, девчонка не поняла.
Он не сразу увидели то, на что смотрела Живана.
Справа, в полуверсте, где ещё полчаса назад стоял над рекой частокол, зияла дыра. И из этой дыры, из клубящейся
Венедим прекрасно понимал, что таким боем по-настоящему управлять невозможно. Крайны на этот раз сумели оторвать и отбросить остатки его тысячи от частокола, выгнать на открытое пространство. Но и здесь мелиорцы продолжали лишь пятиться, соблюдая какое-то подобие порядка. Рядом с Венедимом, по правую руку, бился белоусый стратиот; щит его видом своим напоминал торец колоды, на которой рубят мясо. Тонкая кривая сабля взлетала нечасто, но буквально после каждого взмаха очередной крайн оседал под ноги своим. Его место тут же занимал другой – до следующего взмаха…
По левую руку долго держался мальчишка – из крестьянских детей. Мощное тело атлета и действительно мальчишечье курносое лицо. Он орудовал двулезвийным топором, таким огромным, что Венедим сначала не поверил своим глазам. Однако пудовое это чудовище просто порхало в руках парня, и нипочём ему были всякие там щиты и нагрудники… Парня сразил маленький саптах, выскочивший незаметно откуда-то из-под ног, взмахнувший мечом и пропавший. Топор вдруг упал, парень нагнулся, чтобы его подхватить, но подхватывать было нечем…
Венедим не видел, что с ним стало.
Сменилось ещё несколько воинов, они быстро гибли, или же их оттаскивало, уносило куда-то водоворотом схватки. Иногда теснота была такая, что вдавленные друг в друга враги не могли ничего друг другу сделать, разве что кусаться. Невозможно было даже вытащить из-за пояса или голенища короткий нож.
Потом – как-то сама собой толпа редела, и тогда враги отталкивались на длину клинка…
Щит Венедима расселся пополам, он сбросил его обломки и теперь защищался только мечом. Это требовало утроения внимания, но зато можно было дать отдохнуть правой руке, которая, налившись чугуном, уже переставала слушаться.
Высокий и пузатый крайн в чёрном панцире и тоже без щита, но с двумя мечами, выбрал Венедима себе в поединщики. Он бился неплохо, очень неплохо, но панцирь всё же сковывает движения… Венедим, отступая, заставил его сделать лишний шаг, чуть утратить равновесие – и остриё меча вошло крайну в горло, как раз над вырезом панциря.
Выдернув меч, Венедим быстро огляделся. Слитный бой, кипевший несколько минут назад, разбился на сотни мелких схваток: один на один, трое на одного, пятеро на семерых… Одолев противника, победитель тут же бросался на помощь кому-нибудь из своих – кто был поближе. А чуть дальше, прикрываясь бугристой серой стеной щитов, мерным шагом надвигалась конкордийская тяжёлая пехота…
– Все ко мне! – заорал он изо всех сил. – Ко мне! Ко мне!!!
Кто-то услышал. Кто-то заметил краем глаза чужое движение. Кто-то просто почувствовал. Венедим ранил ещё одного крайна, тот метнулся назад, зажимая разрубленное плечо. Вновь рядом с ним встал белоусый стратиот. Он где-то добыл себе новый щит. Бойцы прилипали к своему командиру. Из хаоса возникал новый строй.
Едва ли сотня…
Его сотня.
Последними разошлись здоровенный крайн и пожилой грузноватый слав. Сотник Агавва, вспомнил его имя Венедим. Он вспомнил даже, где и когда они встречались. У сотника владение было в пограничных землях, и Венедим ездил улаживать его трения с тамошними стратиотами. Агавва не входил в его тысячу, и до битвы они не встречались. Кого-то, выходит, смяли ещё… Поединщики, не завершив боя, расходились под вопли и свист. Строй тяжёлой пехоты пропустил уцелевших крайнов сквозь себя, как решето пропускает воду. Лязгнула команда, щиты чуть разошлись, в промежутки выставились длинные тонкие копья. Ударил невидимый барабан, набирая темп с медленного рраз… рраз… до быстрого: раз-два-три-четыре… Строй разгонялся для удара, почти бежал.
Венедим прекрасно знал, что им – измотанным, избитым, неопытным, вооружённым пёстро и легко – никогда не выдержать этой таранной атаки. Он оглянулся. За спиной – рядом и почему-то далеко, в одно и то же время – кто-то удерживал из последних сил частокол. Сверкали синие клинки…
Справа – топорщился деревянной щетиной земляной вал. Серая глина.
А за ним и впереди, наискось – летящие флажки. Кто-то несётся на помощь…
Понятно.
Венедим выставил меч перед собой – как копьё. Сделал шаг вперёд.
Строй колыхнулся туда-сюда…
Венедим пошёл, не оглядываясь. Всё ускоряя шаг. Побежал.
Слышал, что – догоняют.
Щиты конкордийские латники держат на уровне глаз, и над щитами у них блестящие шлемы.
Всё ближе…
До чего медленно…
Живые наконечники копий – покачиваются (в такт бегу), как головы пустынных змей. Вот ужалят…
Дикая – звериная – лёгкость в теле. Прыжок, вопль, полёт над копьями, двумя ногами – в щит!
Удар мечом!
Грохот. Крики.
Так не бывает. Я умер, и мне мерещится.
Но! Бой. Продолжается бой. Проломлена стена щитов, и лёгкая пехота рубится с тяжёлой – наравне! Наравне, чёрт возьми! Скорость, отчаяние и натиск против брони. Кто-то и лёжа взмахивает мечом, подсекая ноги. Свалка. Венедим бьёт, ещё бьёт, в левой руке почему-то нож, бьёт ножом – в мягкое. Горячий поток.
Над ним вспыхивает чужой клинок, заслониться не успеть, он приседает – но удара нет, клинок пропадает, лицо Агаввы.
Бой, бой! Ещё не все умерли.
Выпад, меч застревает в железе. Упёрся ногой, на себя. Упал на спину. Над ним сомкнулись. Расталкивая всех, чужих и своих, встал. Копья со всех сторон, но непригодны, нет пространства для взмаха – толчея. Чтобы ткнуть мечом, рука уходит за спину.
Ещё раз ножом – наотмашь по лицу, по глазам. Падает.
Ещё есть силы.
Звук трубы…
…Венедим стоял, покачиваясь. Чьё-то лицо возникло перед ним, знакомое лицо. Ушло. Чьи-то руки тронули его плечи, повели. Он пошёл послушно и немо.
Лязг и грохот раздавались позади – не слышал. В ушах шипела кровь.
К полудню уже в четырёх местах: конкордийцы – на правом фланге, и степняки – на левом, – прочно зацепились за южный берег Кипени, оттеснив защитников от частокола. Завоёванные плацдармы с немыслимой скоростью заполнялись свежей пехотой.