Кэш

Гаджиала Джессика

Это она взорвала бомбы.

Я поняла это в тот момент, когда прозвучало имя Лекса Кита. Все встало на свои места. Вот почему она не забрала меня из дома Рейна. Вот почему все остальные объекты: бар Чаза, лагерь Приспешников, дом Лионе и Хлейлшторм — имели минимальный, если вообще имели, реальный повреждения. Она пыталась создать хаос. Она хотела, чтобы все бросились искать объяснения для каждой крупной преступной организации в районе, на которую они нацеливались.

Дерьмо.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Мне

нужно было найти ее.

Я повернулась, прошла в главный транспортный контейнер, держа в руках ботинки и куртку пока не добралась до казармы. Мы могли бы попытаться сделать свое личное пространство, отгородив комнаты для одного или двух человек. У нас, конечно, была земля для расширения, и транспортные контейнеры можно было получить по дешевке. Но подавляющее большинство моих людей были бывшими военными, они находили казармы удобными, привычными, как-то менее напряженными, чем попытки адаптироваться к нормальным условиям жизни.

Нас, женщин, в Хейлшторме было всего несколько, и, занимая койки в дальнем конце комнаты, мы делили их с мужчинами. Просто не было причин не делать этого.

Я прошла мимо пустых коек, направляясь к своей, которая была ниже койки Джейни, с растущим чувством тревоги. Я остановилась у лестницы, поднялась на две ступеньки и посмотрела вверх. Ее кровать была идеально застелена (как и все остальные), с больничными уголками. Но ее книги пропали. Когда кошмары, которые на самом деле были воспоминаниями, становились слишком сильными, чтобы позволить ей уснуть, у нее всегда была куча книг в ногах кровати.

Я спрыгнула вниз, наклонилась к ее сундуку и распахнула его.

Пустой.

— Черт возьми! — крикнула я, захлопывая его, и звук эхом разнесся по пустой комнате.

Все мои люди имели для меня значение, все до единого. У каждого из них были свои ужасные истории, свои причины, по которым они должны были исчезнуть, свои причины, по которым они не могли оставить позади жизнь войны и насилия. Многие были ветеранами, некоторые просто уличными детьми, которых втянули рано, и они бежали, прежде чем их можно было выкинуть мертвыми до тридцати. У них у всех были маленькие кусочки моего сердца.

Но у Джейни был огромный его кусок. Джейни была мне как младшая сестра или как дочь, которой у меня никогда не было. Она была грубой, жесткой и злой, и она носила свой интеллект как щит, но под всем этим была маленькая шестнадцатилетняя девочка, которую я встретила однажды ночью, девочка, которую я взяла и воспитывала в течение восьми лет.

Она была… всем.

И она только что взорвала пять мощных организаций в течение одной ночи.

Будут серьезные последствия.

Люди захотят расплаты. Худшие из них никогда не простят, остальные никогда не забудут. И поскольку Джейни была из Хейлшторма, мы больше никогда не заключим таких альянсов, как раньше. Мы никогда больше не сможем наслаждаться нашей репутацией без драмы.

Но все это не имело значения.

Что имело значение, так это Джейни. Что имело значение, так это то, что она спланировала и организовала такой хитроумный план, а я почему-то даже не знала, что она сходит с ума. Этого никогда не должно было случиться. Я должна была видеть знаки. Я должна была найти в ней хоть какую-то причину.

И если Джейни ушла, если она собрала все свои вещи и уехала, тогда она у-ш-л-а. Я научила ее делать это дерьмо. Я натаскивала ее на то, чтобы отделаться от всего этого, стать кем-то новым. Она стояла рядом со мной и смотрела, как я делаю это для других людей. Господи, неужели она все это время планировала? Может, она стояла рядом со мной, собирала всю информацию, которую я умело разбрасывала вокруг, и заносила ее в папку на потом?

Какая-то часть меня не хотела думать, что я настолько слепа. Другая часть меня, однако, знала, что она вполне способна быть такой умной и расчетливой.

Что, черт возьми, я должна была делать?

— Ло? — Малкольм, пожилой мужчина, лет сорока пяти, высокий, худощавый, подтянутый, седеющий в приятной манере, с самыми острыми льдисто-голубыми глазами, которые я когда-либо видела, бывший военный, бывший частный охранник, бывший детектив, бывший «кто угодно», подошел ко мне. — Что случилось?

Малкольм появился в Хейлшторме однажды в самом начале, после того как я испортила одно из его дел, выплевывая злость и готовый избить «этого гребаного парня Ло» до кровавого месива. Узнав, что я Ло, его гнев иссяк, он запрокинул голову и засмеялся, а через месяц уже жил в Хейлшторме и учил меня всему, что знал сам. Для всех нас он был как отец (хотя и был всего на несколько лет старше меня). И он чертовски хорошо меня знал.

— Я пока не могу сказать, Малк, — призналась я, зная, что лучше даже не пытаться лгать ему.

Он кивнул, соглашаясь с этим, и сел на обувной шкафчик напротив меня. — Это плохо?

Я тоже села, на мгновение опустив взгляд на свои руки. Было ли это плохо? Это было хуже некуда. Хуже уже быть не может.

— Да, — призналась я, глядя ему в лицо. Он был хорош собой, несправедливо хорош даже в его возрасте, это черта, которой, казалось, обладали только мужчины.

— Дерьмо. — Он вздохнул. — А нам всем стоит волноваться?

— Нет, — твердо сказала я. — Это не угроза. Я собираюсь убедиться, что она не превратится в одну из них.

— Ло, ты же знаешь, что я испытываю к тебе огромное уважение. Я знаю, что ты здесь одна из лучших, дорогая, — сказал он, одарив меня очаровательной улыбкой, — но даже ты не должна сама лезть в это дерьмо.

— Я тут не одна, — сказала я, полулежа, не осознавая, что поглаживаю ящик Джейни, пока взгляд Малкольма не остановился на нем.

— Это все из-за Джейшторма? — спросил он.

О, да, она была полностью поглощена этим, только не так, как он думал.

— Да, — тихо ответила я.