КФ, ИЛИ «КОСМОС БУДЕТ НАШИМ!» (Антология 2008)
Шрифт:
Проект очередного варианта комплекса «Союз-ВИ» был одобрен, правительство даже утвердило срок испытательного полета — конец 1968 года.
В корабле «Союз-ВИ» изменилось расположение основных модулей. Спускаемый аппарат располагался теперь на самом верху. Позади кресел экипажа имелся люк для доступа к цилиндрическому орбитальному отсеку, который был больше, чем по стандарту «Союза». В отличие от других модификаций, места экипажа располагались не в ряд, а друг за другом. Это позволило разместить приборы контроля и управления по боковым стенам капсулы. На спускаемом аппарате находилась авиационная пушка Нудельмана —
В орбитальном модуле имелись различные приборы для наблюдения за Землей и околоземным пространством: оптические системы, радары, фотоаппараты. На внешней подвеске орбитального модуля были закреплены штанги с пеленгаторами, предназначенными для поиска вражеских объектов.
Еще одним новшеством, примененным на «Звезде», стала энергоустановка на базе изотопного реактора. Вначале Дмитрий Козлов рассматривал возможность использования солнечных батарей, но быстро отказался от этой идеи, поскольку хрупкие панели батарей делали корабль чрезвычайно уязвимым.
Уже в сентябре 1966 года была сформирована группа космонавтов, которым предстояло осваивать новый космический корабль. В нее вошли: Павел Попович, Алексей Губарев, Юрий Артюхин, Владимир Гуляев, Борис Белоусов и Геннадий Колесников. Экипажи Попович — Колесников и Губарев — Белоусов должны были отправиться в космос первыми.
Однако на проект корабля «Союз-ВИ» ополчился Василий Мишин, пришедший на место Королева после смерти генерального, и ряд других ведущих конструкторов ОКБ-1 (ЦКБЭМ). Противники проекта утверждали, что нет смысла создавать столь сложную и дорогую модификацию уже существующего корабля «7К-ОК» («Союз»), если последний вполне способен справиться со всеми задачами, которые могут поставить перед ним военные. Другим аргументом стало то, что нельзя распылять силы и средства в ситуации, когда Советский Союз может утратить лидерство в «лунной гонке».
Был и еще один мотив. Конструктор Борис Черток пишет в своих мемуарах предельно откровенно: «Мы (ЦКБЭМ. — А. П.) не хотели терять монополию на пилотируемые полеты в космос».
Интрига сделала свое черное дело, и в декабре 1967 года проект военного космического корабля «Союз-ВИ» («Звезда») был закрыт. А разработки системы противоспутниковой обороны сосредоточились на создании беспилотных перехватчиков класса «ИС».
АНДРЕЙ ИЗМАЙЛОВ
Наш ответ Чемберлену
Альтернатива
Андрей Измайлов родился 5 июня 1953 года в Баку. Писатель, журналист, автор фантастических и детективных романов. Окончил факультет журналистики ЛГУ в 1981 году. Работал дезактиваторщиком на ЛАЭС, литконсультантом в Доме писателей, журналистом. Литературный дебют — повесть «Дело принципа» в газете «Балтийский луч» (г. Ломоносовск) в 1977 году. С 1979 года — член семинара Бориса Стругацкого. Большую известность приобрел в конце 1980-х
Все совпадения с реальными событиями
и реальными героями намеренны, но случайны.
…Однако инженер Джеймс Чемберлен
выдвинул предложение использовать
«Джемини» в качестве лунного
космического корабля…
Мы никогда первыми не нападем.
Но наш удар может быть упреждающим.
См. эпилог.
— … Шнурки сначала завяжи!
— А вот за это тем более! Выбирай — одно из трех: или сразу извиняешься, или два раза по морде.
— Ну, извини.
— Не верю.
— Ну, еще раз извини.
— Снова не верю.
— Тьфу! Многоуважаемый Егор Алексеевич! Товарищ Гарин! Полковник Бобович нижайше просит прощения за невинный намек, который вами, первым и единственным, истолкован как неуместный! Удовлетворен? Хоть частично? Гош?
— Вот другое дело! Верю, Вик! Частично.
— Могу для полного удовлетворения… твоего… подползти на коленях, склонить повинную голову.
— Это вряд ли! В невесомости-то? Подползти?
— Ну, допустим, в невесомости и у тебя бы не получилось по морде мне дать. Тем более два раза! Я тебе не Губарь, и тут тебе не «Охотничий зал» в Звездном.
— Не понял!
— Да все ты понял, Гош!
— Нет, я не понял, откуда ты знаешь, что Губарь на меня попер в «Охотничьем зале». Нас тогда двое было в сортире, он и я.
— …А из унитаза на него смотрели проницательные глаза майора Пронина. То бишь полковника Бобовича.
— Нет, кроме шуток!
— Кроме шуток? Вас двое было? Ты мне ничего не говорил. Значит?
— Что, тебе Губарь рассказал?
— Рассказал. Губарь. Мне.
— А еще кому?
— Вот подойдем к «Алмазу» — сам у него и спросишь. Без свидетелей. Я отвернусь. И Вольту отвлеку. И обещаю из унитаза не подглядывать.
— Плохо…
— Что?
— Все плохо! Если Губарь наябедничал кому-то еще, кроме тебя, не видать мне…
— Ну-ну?
— Да ладно, так…
— Так, да не так, Гош. Насчет вашей стычки в сортире Губарь никому не ябедничал. Тем более руководству.
— Никому?! А тебе?!
— Мне — потому что не ябедничал, а попросил через меня перед тобой извиниться. Ну стресс, минутное затмение, нервы, лишний стакан. Короче, извини. Губаря. Гош?
— А сам он не мог мне сказать? По-мужски! Почему через тебя?
— Когда? Он же сразу, через трое суток, — на Байконур, в ТКС, и — к «Алмазу». Вместе с Большой.