КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 2
Шрифт:
Технические нюансы осуществления операции «Бомж» его особенно не волновали: план был разработан в Центре, его личная роль в операции была конкретной и исчерпывающей, а всю ответственность за возможную неудачу нес лично генерал Никифоров. В значительно большей степени Стаса волновали ПОСЛЕДСТВИЯ этой операции, в частности, его собственная судьба, после того, как все закончится и посланцы Центра вернутся на базу. Захват Мишина живым — а именно в этом и заключалась главная цель операции «Бомж» — сразу же высвечивал несколько весьма неприятных лично для Волкова перспектив. В частности, Мишин, под воздействием «химии», вполне мог рассказать в Москве кое-какие подробности их недавней встречи, из которых однозначно вытекало, что сам Волков не был до конца искренен с Центром. Прекрасно зная методику допросов, культивировавшуюся в его родной конторе, Стас реально представил себе, как, зацепившись за кончик нитки, следователи военной разведки начнут
Оглушенный внезапной мыслью, Стас резко прикрутил кран и замер, испытывая неприятное, болезненное чувство озноба, когда мелкое покалывание внезапно охватывает все тело — от корней волос до кончиков пальцев на ногах. Ужасная мысль, мелькнувшая в его сознании секунду назад, стремительно раскручивалась, обрастая логикой и трансформируясь в четкий, однозначный вывод, и совершенно ужасный: ЕГО ОТЗЫВАЛИ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ УБРАТЬ.
Еще раз «промотав» в голове эту версию, Стас меланхолично кивнул: на месте генерала Никифорова он сделал бы то же самое, поскольку это было единственное верное решение. Трудно сказать, чьи именно цели — свои собственные или какого-нибудь фирмача-заказчика — преследовал явившийся ниоткуда подполковник Виктор Мишин. Но, при любом раскладе, Витяня, стремившийся к личной встрече с генералом Цвигуном, попутно прихватывал и его, Стаса, душу. Иными словами, беглый подполковник КГБ практически подставил отнюдь не постороннего человека, к которому обратился за помощью. Совершенно нормальный для работы в разведке пример цинизма! И только сейчас Стас был вынужден признаться самому себе, что недооценил эту опасность. Ему казалось, что, не выпытывая у Витяни ничего лишнего, а только добросовестно передавая в Москву полученную информацию, он как бы застраховался от возможных неприятностей. В этом, собственно, и заключался его просчет: Волков не сообразил вовремя, что сам факт личного контакта с Мишиным автоматически превращал его в единственного, а потому нежелательного во всех отношениях свидетеля. А чтобы знать, КАК в советской военной разведке складывается будущее нежелательных свидетелей, совсем не обязательно было заглядывать в Книгу Судеб…
Придавленный невеселыми мыслями, Стас вернулся в комнату, погасил свет, лег в постель, закинул руки за голову и попытался сосредоточиться.
«Шевели мозгами! — приказал он себе. — Речь идет о твоей голове. Стало быть, шевели как следует, Волков! Ты не преувеличиваешь нависшую над тобой лично опасность? Нет, все реально. Стало быть, вопрос твоей ликвидации уже решен? Да, процентов на девяносто пять, не меньше. Теперь важно определить, КОГДА это произойдет? На каком этапе задуманного? Судя по шифровке, я им нужен для проведения операции. В конце концов, Мишин знает визуально только меня и только через меня выйдет на связь. Можно, конечно, спустить меня в любой момент, но… Какой смысл перерезать телефонный кабель, если с нетерпением ждешь важного звонка? Следовательно, если они действительно хотят повязать Мишина, — а это так практически на все сто процентов, — то я им ПОКА необходим. Нужен ли я им после этого? Не думаю… Скорее всего, они постараются избавиться от меня сразу же после того, как Мишин выйдет на связь. Но это рискованно! Виктор не дурак, голыми руками его взять трудно. Допустим, он назначит встречу со мной… Понятно, что он не явится на условленное место до тех пор, пока лично не убедится, что мы не устроили ему какую-нибудь каверзу. А первым признаком того, что все — пусть даже внешне — идет по намеченному плану, станет ЖИВОЙ Стас Волков, на которого Витяня может выйти своими, только ему известными способами… Нет, они не станут убирать меня до завершения операции. Следовательно, у меня есть в запасе какое-то время. Ну и что с того? Что я успею сделать за это время? Скрыться в неизвестном направлении? Оборвать все концы? Прятаться всю оставшуюся жизнь хрен знает где?.. А смысл? Рано или поздно они меня все равно достанут — и не до таких докапывались… Тем более что у меня нет ни реальных средств, ни крепких документов для того, чтобы лечь на дно хотя бы на полгода. А что, если?.. А что, если операция… срывается? Что, если при осуществлении акции захвата Мишина не удается взять живым? Неудачный, в панике сделанный выстрел в голову — и моментально исчезает стержень возникшей проблемы. Нет Мишина — нет операции «Бомж». Нет операции «Бомж» — нет необходимости ликвидировать опытного резидента ГРУ, способного принести своей организации еще немало пользы… Вывод, конечно, не бесспорный, но приказ о моем немедленном уничтожении будет уже рассматриваться заново. Какой- никакой, а шанс… Неужели все так просто? Неужели они не просчитали этот вариант? Впрочем, чего гадать, Стас? Другого шанса выжить у тебя, похоже, все равно нет. Стало быть, надо воспользоваться собственными возможностями и сделать все необходимое,
Через минуту Стас Волков уже спал.
В семь утра к дому на Лексингтон-роуд подъехал изрядно покореженный белый пикап «рено». Случайные прохожие, выгуливавшие в этот ранний час своих собак, могли бы, в случае необходимости, дать свидетельские показания, подтвердив, что пикап, судя по ярким надписям по бокам, принадлежал довольно известной компании «Вест-сайд коммуникейшнз», обеспечивавшей функционирование телефонных линий значительной части Лондона, и что за рулем сидел среднего роста техник в голубом фирменном комбинезоне служащего компании.
Впрочем, никому бы и в голову не пришло опрашивать свидетелей, поскольку в этот ранний час ничего особенного у обычного жилого дома на Лексингтон-роуд не происходило. Уже упомянутый техник в голубом комбинезоне аккуратно запарковал свой пикап у обочины, вылез из машины и запер дверь. Левой рукой водитель держал за металлические ручки средних размеров складной железный саквояж, в которых обычно держат всевозможные инструменты и технические приспособления для ремонта электросети. Техник был жгучим брюнетом — его смуглая кожа, тонкие черные усики и темные глаза выдавали в мужчине выходца из Италии или Испании, что для интернационального Лондона было также не в диковинку. Узнать в водителе «рено» Вадима Колесникова было невозможно — контактные линзы, натурально выглядевший парик и специальный крем, благодаря которому светлая кожа темнела до природной смуглости, полностью преобразили внешность спецкурьера советской военной разведки.
Уверенно, словно он бывал здесь не впервые, спустившись в подвальное помещение дома, Колесников отпер ключом дверь, плотно прикрыл ее за собой, задвинул засов внутренней задвижки, после чего не глядя нащупал выступ с кнопкой и включил свет. В левом углу подвала находилось два распределительных щита за серыми жестяными дверцами. Открыв один из них, Колесников несколько минут колдовал над разноцветными проводками и схемами, после чего закрыл дверцу и не мешкая выбрался из подвала на улицу.
Примерно через двадцать минут Колесников проделал ту же операцию под домом, где находился служебный офис Стаса Волкова.
А еще через час совершенно преображенный Вадим Колесников — неяркий блондин с непримечательным лицом в прекрасно сшитом сером костюме и светлом пыльнике сидел за рулем темно-синего форда-«мустанга» в районе Бельграв, в восьмистах метрах от дома на Лексингтон-роуд и в полутора километрах от Оксфорд-стрит, положив на рулевую колонку утренний номер «Санди таймс», и, казалось с головой погрузился в чтение наиболее скандального британского издания. Ближайшие два-три дня в этом, собственно, и заключалась его основная работа — периодически, с интервалом в полтора — два часа, меняя в соответствии с намеченным планом места стоянки, не удаляться от квартиры и офиса Волкова дальше полутора километров, чтобы засечь и записать телефонный звонок Мишина или кого-то другого, кто, возможно, передаст от него сообщение. Одновременно за обеими зданиями велось визуальное наблюдение, хотя планом учитывалась маловероятность варианта, при котором Мишин может появиться без предупреждения на квартире Волкова или в его офисе.
…В половине шестого вечера, когда Колесников только-только сменил седьмое место контроля и запарковал «мустанг» на платной стоянке у пересечения Челси- стрит с Лексингтон-роуд, вмонтированный в панель машины приемник щелкнул. Коротко тренькнул первый звонок, затем второй… Колесников торопливо вдавил кнопку записи и стал ждать. На четвертый звонок трубку сняли:
— Бакстон слушает, — негромко откликнулся голос Волкова.
— Сэр Реджинальд? — баритон Мишина звучал отчетливо и близко, словно он разговаривал с заднего сиденья «мустанга».
— Да, это я. Кто говорит?
— Говард Лернер. Как самочувствие?
— Спасибо, неплохо, господин Лернер.
— У вас есть для меня какие-нибудь новости? Что с обещанной виллой?
— Думаю, мне удалось отыскать именно то, что вас интересует, господин Лернер, — ответы Волкова звучали настолько естественно, что Колесников даже хмыкнул про себя. Надо же, так раствориться в среде, чтобы даже в телефонном разговоре оставаться стопроцентным британцем!..
— Когда бы я мог посмотреть дом? — после секундной паузы поинтересовался Мишин.
— Когда вам будет угодно, сэр. Принципиальная договоренность с хозяином виллы уже достигнута, и он готов в любой момент начать переговоры о цене. Я думаю, он будет уступчив. Естественно, в разумных пределах…
— Так, дайте мне сообразить… — в трубке воцарилась пауза. — Как насчет завтрашнего вечера?
— Меня это устраивает. Во сколько?
— Я поздно освобожусь… Скажем, часов в одиннадцать вас устроит?