Киднеппинг по-русски

Стародымов Николай Александрович

Александр поднялся и направился к двери.

— Постой-ка секунду! — Струшников говорил строго и официально. — Александр Григорьевич, хочу тебе сказать пару слов. Оперативник ты, конечно, классный, работник, каких поискать. Но должен тебе наперед предсказать, что ты никогда не сделаешь карьеру по службе. Потому что не умеешь себя вести с начальством.

— Да, Владимир Павлович, я помню, в школе проходили у дедушки Грибоедова, Александр Сергеича, что лишь Молчалин дойдет до степеней известных, ибо у нас во все времена любят только бессловесных… Ну а кроме того, с моей

фамилией сейчас действительно карьеру не сделаешь.

— При чем здесь твоя фамилия? — уже раздраженно спросил Струшников.

— Палыч, при дальнейшей самоизоляции России от бывших союзных республик и при ухудшении жизни народа, в обозримом будущем к власти непременно придут националисты. Вот тогда начнутся гонения на инородцев. И сложится ориентация на преимущественное продвижение по службе лиц с фамилиями как можно более русскими.

— Александр Григорьевич, ты свое настроение носи с собой и не мешай божий дар с яичницей. Посмотри даже на верхние наши власти — там ведь на фамилии не смотрят!

— Ну, во-первых, исключение лишь подтверждает правило. Во-вторых, все они выдвинулись еще, как говорится, при историческом материализме. Ну а в-третьих, со временем у вас еще будет время убедиться, что я сейчас пророчествую, даже не впадая в транс…

Не дожидаясь ответной реплики, Максимчук вышел в коридор и направился к себе. От радужного настроения, с которым он вернулся в Управление после беседы с Сушеным, не осталось и следа. В конце концов, он такого «зубра» раскрутил на откровенность, получил уникальную информацию, а вместо ожидаемого пирожного получил указание на нетактичное поведение по отношению к начальнику, который боится позвонить прокурору… Есть от чего расстроиться.

Александр свернул в свой закуток, вошел в кабинет. В небольшом помещении теснились несколько столов, сейфов, шкафов. Теснота! Все-таки здание Управления мало подходило для своей роли.

Максимчук поначалу не обратил внимания на то, что в кабинете находится посторонний. У окна за сейфом скромно сидел молодой парень и с интересом глядел на вошедшего оперативника.

Александр с размаху плюхнулся на свое место, достал сигарету. Начал крутить ее, привычно кроша табаком, слегка подрагивающими пальцами.

— Что случилось, Саня?

Олег смотрел настороженно. Он чуткий парень, Олег. Правда, очень немногословный. Может быть, это одно из основных качеств, которые ценил в друге иногда любивший поразглагольствовать Максимчук. Осторожный в оценках и суждениях, Самопалов в большинстве случаев личное мнение предпочитает держать при себе.

— Струшников боится звонить по поводу Сушеного.

Самопалов присвистнул. И уставился на Александра, ожидая его дальнейшего рассказа.

— Мы, видите ли, не должны нарушать закон, на страже которого стоит прокурор, — не заставил себя долго ждать Максимчук. Он говорил, постепенно «накручивая» себя: — Понимаешь? Это, видите ли, не положено. То, что население уже ни хрена не верит всем нам, правоохранительным органам, — это нормально. Преступность захлестнула страну — терпимо. Люди боятся к нам обращаться — ну и хрен с ними. Бизнесмены предпочитают платить мафии,

а не искать защиту у нас — переморгаем. Но вот человек пожелал… Ладно, пусть не сам пожелал, мы его вынудили — но человек как-то помог нам. Причем в каком деле — спасение ребенка! А нам тут же по рукам: закон суров — но он закон.

— Успокойся, Саня. Не стоит горячиться. Ты же знаещь Палыча — он со всех сторон все обдумает, а потом все равно позвонит.

Только теперь Александр обратил внимание, что на него из угла внимательно смотрит незнакомый молодой человек.

— А вам что нужно в наших стенах, о юноша?

— Курсант Поспелов, назначен стажером в ваш отдел, — отчеканил, вскочив с места, парень.

— Сиди, — махнул рукой Александр. — Здесь не принято козырять и становиться во фрунт. Как зовут-то тебя, друг Поспелов?

— Сережа.

— Не Сережа, а Сергей. Учти на будущее, что у нас принято обращаться к коллегам по имени-отчеству, так что в будущем и ты представляться должен соответственно. Вот так-то, курсант-стажер Сергей Поспелов. Включайся сразу в дела, врубайся, что к чему. Может, еще передумаешь в наше дерьмо влезать…

— Брось хандрить, Саня, — одернул его Олег. — Чего ты парня-то отпугиваешь?

— Да ладно тебе. Захочет стать стражем порядка — станет, даже если я чего лишнего ляпну сегодня. Кофе у нас есть? Или придется с первого дня «дедовщину» разводить и друга-Поспелова в буфет отправлять?..

Хозяйственный Олег с готовностью полез в «буфетную» тумбочку.

Но кофе напиться Александру в этот раз не довелось. Опять затрещал телефонный аппарат. Максимчук махнул рукой — не желаю, мол, никого видеть и слышать. Трубку снял Самопалов. И тут же протянул ее Максимчуку, демонстративно показав пальцем в потолок: начальство, мол, «сверху», желает с тобой общения. Пришлось трубку взять.

— Александр Григорьевич, — официально обратился Струшников, — зайдите срочно к генералу. Мы вас здесь ждем.

— Иду.

Александр опустил трубку в гнездо и досадливо покрутил головой.

— Что еще? — Олег ему явно сочувствовал.

— К генералу кличут…

— Зачем?

— Та хиба ж я знаю? Наверное, Палыч на меня «капнул», так песочить будут.

— Вряд ли, — усомнился Самопалов. — Палыч на своих не «капает».

Максимчук, ничего не ответив, направился к двери.

Он и предположить не мог, какое задание придумало для него начальство. А если бы знал, наверное, шел бы к генералу куда с более легким сердцем.

Москва. Управление. Кабинет Максимчука.

20.00

Вечером Поспелов по старой традиции «прописывался» в отделе. Он выставил на стол «пузырь» водки, большую пластмассовую «колбу» «Очаковского» пива, разложил кое-как нарезанную вареную колбасу, огурцы, помидоры, зелень, неровные ломти хлеба.

Александр с удовольствием хлопнул «Столичной» и захрустел огурцом.

— Ты смотри, на рожон-то особенно не лезь, — глядя на довольную физиономию Максимчука, пытался наставлять его Олег. Я твои фокусы знаю, выдрепываться там начнешь…