Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности

Рыбаков Борис Александрович

До столицы Хазарии могли добираться, как показано выше в разделе о Вятичах, и купцы из отдельных племенных союзов, выгодно расположенных на путях, ведших к Нижней Волге. Славяне (вятичи и др.) были полноправными контрагентами хазар в самой их столице, но за пределами Итиля мы славянских купцов не знаем; в более далекие заморские страны попадали лишь славяне, проданные в рабство. О русах же говорится, что они уходили на юг, далеко за пределы Хазарии, преодолевая Каспийское море длиною в 500 фарсангов:

«Затем они отправляются к Джурджанскому морю и высаживаются на каком угодно берегу… (и продают все, что с собой привозят, и все это попадает в Рей). Иногда они привозят свои товары на верблюдах из Джурджана в Багдад, где переводчиками для них служат славянские рабы. И выдают

они себя за христиан»…^{174}.

На первый взгляд может показаться невероятным путешествие русских купцов из отдаленных концов Славонии в самый центр мусульманского мира — Багдад. Но отдаленные земли Полочан уже принадлежали Руси; это документировано, как мы видели, перечнем племенных союзов. Путь по морю и далекая экспедиция от южного берега Каспия до Багдада документированы рассказом очевидца: Ибн-Хардадбех, труд которого цитирован выше, писал не с чужих слов — он был начальником почт в Рее (крупнейшем торговом городе), и ему была подведомственна область Джебел, через которую лежал путь Рей-Багдад. Писатель своими глазами должен был видеть русских купцов и мог слышать славянскую речь переводчиков. Дополнительным свидетельством очень давнего знакомства славян с караванными путями Азии является и описание «вавилонского столпа», древнего зиггурата в окрестностях Багдада с точными замерами руин («есть останък его промежю Асура и Вавилона и есть в высоту и в ширину лакот 5433»), и старославянское название верблюда («сълучи ся купьцу некоторууму, гънавъшу вельбады своя», XI).

У народов Европы (в том числе и у потомков варягов — шведов) название верблюда восходит к греческой или к латинской (camelus) форме. У славян же это выносливое животное названо своим, славянским, словом («вельбладъ», «вельблудъ»), прекрасно этимологизируемым. Оно образовано слиянием двух корней, обозначающих «множество» («велеречие», «великоимение» и др.) и «хождение», «блуждание» («не блудил — ли бех по чюжим землям») ^{175} .

Наличие носового звука Ж говорит о древности образования этого слова, означающего «много ходящий», «много блуждающий». Для того чтобы дать верблюду название, выражающее его выносливость, его способность преодолевать большие расстояния, недостаточно было видеть горбатых животных где-то на восточных базарах — нужно было испытать их свойство «велеблуждания». Очевидно, на таких караванных путях, как путь от Рея до Багдада (около 700 км), и родилось у славянских купцов новое слово [28] .

28

Не исключена возможность того, что славянское «вельблуд» является лишь осмыслением арабского названия верблюдов «ибилун». Если бы это оказалось верным, то послужило бы еще одним подкреплением свидетельств о знакомстве русов с караванными дорогами Востока.

Сбыт полюдья русской знатью производился не только в страны Ближнего Востока, но и в византийские причерноморские владения, о чем бегло говорит Ибн-Хардадбех, упомянув о «десятине» (торговой пошлине), которую русы платят императору. Возможно, что блокирование Византией устья Днепра и того побережья Черного моря, которое было необходимо русам для каботажного плавания к Керченскому проливу или в Царьград, и послужило причиной русского похода на византийские владения в Крыму, отраженного в «Житии Стефана Сурожского». Поход «новгородского князя» Бравлина исследователи относят к концу VIII или к первой трети IX в.^{176} Русы взяли Сурож (современный Судак), а князь русов крестился; быть может, принятие какой-то частью русов христианства объясняет упоминание Ибн-Хор-дадбеха о том, что русы выдают себя за христиан и платят в странах Халифата подушную подать (как христиане).

Появившись в Черном море, вооруженные флотилии русов не ограничились юго-восточным побережьем Тавриды, лежавшим на их обычном пути в Хазарию и на Каспий, но предпринимали морские походы и на южный анатолийский берег Черного моря

в первой половине IX в., как об этом свидетельствует «Житие Георгия Амастридского». Черное море, «море Рума» Византии, становилось «Русским морем», как его и именует наш летописец. Каспийское море он называл «Хвалисьским», т. е. Хорезмийским, намекая тем на связи с Хорезмом, лежащим за Каспием, откуда можно было «на восток дойти в жребий Симов», т. е. в арабские земли Халифата. Черное море, прямо связанное с Киевом, летописец описывает так:

«А Дънепр вътечеть в Понтьское море (античный Понт Эвксинский) треми жерелы еже море словеть Русьское».

Сведения VIII — начала IX вв. о русских флотилиях в Черном море, несмотря на их отрывочность, свидетельствуют о большой активности государства Руси на своих южных торговых магистралях. Знаменитый поход русов на Царьград в 860 г. был не первым знакомством греков с русскими, как это риторически изобразил константинопольский патриарх Фотий, а первым мощным десантом русов у стен «Второго Рима». Целью похода русской эскадры к Босфору было стремление утвердить мирный договор с императором^{177}.

Второй этап исторического существования Киевской Руси (VIII — середина IX в.) характеризуется не только огромным территориальным охватом от границы со степью «безлюдных пустынь Севера», до «отдаленнейших частей славянского мира», но и небывалой ранее важнейшей активностью от Русского моря и «Славянской реки» до Византии, Анатолии, Закаспия и Багдада. Государство Русь уже поднялось на значительно большую высоту, чем одновременные ему отдельные союзы племен, имевшие «свои княжения».

Внутренняя жизнь Киевской Руси этого времени может быть освещена за отсутствием синхронных источников лишь после ознакомления с последующим периодом при помощи ретроспективного поиска истоков тех явлений, которые возникли на втором этапе, а документированы лишь для последующего времени.

^{Русь начала IX в. и ее внешние связи}

^{1 — ядро русского союза племен (поляне, русы, север) в VI–VII вв.; 2 — владения курганов X–XIII вв.); 4 — локальные варианты археологических данных у вятичей (племена); 5 — путь восточных купцов из Булгара в Киев в IX в.; 6 — пути сбыта полюдья Киевской Русью в IX–X вв.; 7 — предполагаемый путь сбыта полюдья вятичами в IX в.}

^{Восточные монеты X в., носившиеся киевлянками как монисто}

^{Литейная форма для изготовления подражаний восточным дирхемам}

Третий этап развития Киевской Руси не связан с каким-либо новым качеством. Продолжалось и развивалось то, что возникло еще на втором этапе: увеличивалось количество восточнославянских племенных союзов, входящих в состав Руси, продолжались и несколько расширялись международные торговые связи Руси, продолжалось противостояние степным кочевникам.

Третий этап жизни Киевской Руси определяется тем, что налаженные регулярные связи со сказочными странами Востока, сведения о которых в той или иной форме достигали отдаленнейших концов славянства (дань у полочан или словен собирали дружинники, только что возвратившиеся из тысячеверстной экспедиции в заморские южные земли), стали известны и тем северным соседям славян, о которых восточным географам IX в. не было известно даже то, что они существуют. Думал же автор «Областей мира», что теплое течение Гольфстрим омывает земли славян, а не скандинавов и лопарей.