Кикимора болотная
Шрифт:
Михаил смотрел на меня как на ясновидящую.
— Вы думаете, она из-за мамы?
«Конечно, из-за мамы, дурак! Из-за твоей мамы и паралич может хватить, не у всех же такое крепкое здоровье, как у тебя», — подумала я, но вслух сказала другое.
— Нет, что вы! Ваша, Миша, мать здесь ни при чем, — участливо пожимая его руку, воскликнула я. — Кстати, Жанна обожает ее и во всем хочет ей подражать.
— Не надо, не надо! — испуганно закричал Михаил. — Вот подражать не надо. Жанна —
Я энергично кивнула головой:
— Абсолютно согласна, но Жанна-то так не считает. Она мучается от того, что не такая, как ваша мать. Поэтому она вбила себе в голову, что вас не достойна.
— Только поэтому? — изумлению его не было предела. — Как вы меня успокоили. Софья Адамовна, но что же делать? Я не хочу, чтобы она была похожа на мою мать. Мне Жанна нравится такая, как она есть. Но где же она сейчас?! — хватаясь за голову, горестно .воскликнул он. — В такой ливень!
— Давно вы расстались? Он взглянул на часы.
— Чуть меньше часа назад.
— В таком случае она в метро и вот-вот будет у меня. Думаю, тебе лучше уйти. Мы должны поговорить с ней с глазу на глаз. После беседы все станет на свои места. Обещаю тебе.
Михаил вскочил с дивана и заметался по комнате с криками «мне лучше уйти».
— Да, — сказала я и глазами показала, где дверь.
Он мгновенно шмыгнул в нее и, схватив пальто и на ходу надевая его, буквально вылетел из моей квартиры и побежал по ступенькам вниз.
— Чтобы не встретиться с Жанной в лифте! — уже с восьмого этажа крикнул он мне.
Я стояла на лестничной площадке, махала ему вслед рукой и, умиляясь, думала: «Он любит ее. Любит».
— Чтой-то двери все пораспахнули, — возмутилась за моей спиной баба Рая. — И зонтов мокрых понакидали, и чумаданов.
Ах, Миша!
Я выскочила на балкон и, потрясая зонтом и кейсом, закричала со своего девятого этажа:
— Миша! Миша! Забыл!
Он уже садился в автомобиль и только махнул рукой:
— Не страшно! Потом!
Его «Мерседес» рванул в сторону проспекта, а на аллее показалась фигурка Жанны. Она бежала вдоль злополучных кустов, согнувшись под струями ливня. Я тоже промокла вмиг и вернулась в комнату.
— Спрячь это все пока, чтобы Жанна не увидела, — сказала я бабе Рае, отдавая ей зонт и кейс. — Не хочу, чтобы она знала, что ее Миша был здесь.
Баба Рая, ворча и вздыхая, выполнила просьбу и отправилась укладывать Саньку спать, а я пошла встречать Жанну.
Она была в отчаянии. Плакала и причитала:
— Я так больше не могу. Я устала! Устала!
— Это все потому, дорогая, что в тебе ребенок не от Миши. Избавишься от него, и будет все хорошо, — успокоила я ее.
Однако у нее началась истерика.
— Какой
Я не поверила своим ушам. Что это она говорит? «Мой ребенок»?
— Да! Мой! — с новой силой закричала она, прочитав опровержение своих слов на моем лице. — Пять месяцев! У него уже ручки и ножки! И сердечко! И попка! Он маленький! Беспомощный! И совсем ни в чем не виноват! Он маленький и беззащитный! Его каждый может убить! И только я могу его защитить!
Мне оставалось хвататься за сердце и причитать «боже, боже».
— Ты хочешь его рожать? — с трудом шевеля онемевшими губами, спросила я и подумала:
«Что-то мне очень нехорошо. Я, видимо, сейчас упаду».
— Да, рожать, — отрезала Жанна и поплыла куда-то, поплыла…
И комната поплыла, и стол, и люстра, и баба Рая… Стоп! Откуда она здесь взялась? Кто ее приглашал? Я мигом пришла в себя и огласила комнату громким криком:
— Баба Рая! Что надо?
— Ничего, — ответила старая проныра, обидчиво поджимая губы.
Просто удивительно, как губами она передает все оттенки своих чувств.
— Дьявол! — вспомнила я. — Нет сигарет! Баба Рая, Санька спит?
— Спал, голуба, пока ты не разбудила его своим визгом.
— Так пойди и купи мне сигарет, а себе песочного печенья.
Она обожала печенье и отправилась за ним даже в дождь.
— А Михаил? — воскликнула я, едва за ней закрылась дверь.
— Уйду от него, — решительно ответила Жанна. Да, она собралась меня убить!
— А о нем ты подумала? — выдвинула я глупейший аргумент.
Она горестно усмехнулась.
— А что о нем думать? Видела сегодня: он окружен девицами. Просто в цветнике работает.
— И красивые девицы? — встрепенулась я.
— Похожи друг на друга, как участницы конкурса красоты, — презрительно отвесила губку Жанна. — Да мне что за дело? Все равно я не могу больше жить во лжи. Уйду. Уже ушла.
Я рысью пробежалась по комнате и в живописной позе, подперев руками бока и выставив вперед ногу, остановилась перед ней.
— Та-ак, — протянула я, — оч-чень хорошо. Уйдешь!
— Уйду!
— И куда ты уйдешь? На шею своей бедной матери? Пополнишь ряды своих братьев и сестер еще одной нищей крошкой? И подашь хороший пример младшим?
Завтра они все, как одна, принесут в подоле!
Жанна вспыхнула, но плакать не стала. Она молча смотрела на меня и страдала. Я решила продолжить натиск до победного конца.
— Поверь моему опыту! — закричала я. — Ведь для чего-то же я жила? Всю дальнейшую жизнь ты будешь жалеть о том, что ушла! Будешь кусать локти! Будешь проклинать меня!