Киллеры не стареют

Черненок Михаил Яковлевич

– Не пытался ли Руслан сгоряча застрелить Потехина, но заклинивший пистолет его подвел? – высказал предположение Лимакин.

– Такая мысль заслуживает внимания, – согласился Слава.

– Что, по-твоему, дальше произошло?

– Дальше в лес – больше дров. Нечто аналогичное и в данной ситуации происходит… С места побоища Потехин скрылся в неизвестном направлении, а ровно через двое суток после этого Лоция прикатила в райцентр искать папу Гену… – Голубев оживился: – Слушай, Петр, ведь какая-то логическая цепочка тут просвечивает!.. По словам Лёхи Задова, Лоция спрашивала у него, мол, не знает ли

он «Мамая – киллера поганого»? «Мамай» от фамилии Мамаев – самое то. А при разговоре с подругой Марой Наливкиной девочка проговорилась, будто наводку на «Мамая» ей дал в Новосибирске некто «Мура». Учитывая, что большей частью уголовные кликухи происходят от фамилий или имен, можно вычислить этого «Муру».

– Бывают клички и посложнее, – возразил следователь. – Возьми того же Задова. Почему он «Махновец»?

– Петя, надо знать историю! – увлекшись рассуждением, воскликнул Голубев. – Я где-то читал, что у революционного смуть-батьки Махно был начальником то ли разведки, то ли контрразведки некий Левка Задов. А у нас – Лёха с такой же фамилией. Как говорится, не в бровь, а в глаз…

– Не закосил ли тебе глаза в чужую сторону этот Лёха? Ты уверен, что сам Задов не причастен к убийству Лоции и Руслана?

– Совсем не уверен. Тем более, что в настоящее время Махновец скрылся из райцентра. В ходе следствия выясним, кто есть кто. Сейчас я толкую о наметившейся ниточке, за которую можно ухватиться для раскручивания преступного клубка.

– Ниточка появилась, да клубочек слишком уж замысловато закручен.

– Когда раскрутим, он окажется до неприличия простым, – Голубев повернулся к Бирюкову. – Так, Антон Игнатьевич?..

– Так, – поддержал Бирюков. – Работайте в наметившемся направлении изо всех сил. Если убийство заказное, раскрыть его можно только по горячему следу. Упустим время – будем долго впустую маяться.

Глава XII

Возвращаясь после разговора с Голубевым домой, участковый Кухнин на подходе к Лесопосадочной улице неожиданно встретил Любу Борщевскую, торопливо шагавшую с полным ведерком грибов. Остановив ее, поздоровался.

– Салют, мент! – бодро ответила Люба.

Кухнин нахмурился:

– Насчет мента поосторожнее…

На лице Борщевской появилось удивление:

– Ты чо, обиделся? Мент – это звучит гордо.

– Перестань иронизировать.

– Без иронии, серьезно говорю, – зачастила Люба. – Настоящие менты исчезают на глазах, как грибы при осеннем похолодании. Доблестную ментовку теперь заполонили мусора. Работать ни хрена не умеют! Только и зырят, шакалы, у какого бы алконавта вырвать бутылку да карманы его в вытрезвителе обчистить. Они, твари наглые, всю плешь мне переели. Недавно стою на базарчике возле районного универсама с ведерком грибов. Жду покупателя. Подваливает желторотый сержант: «На каком основании торгуешь?» Это, значит, чтобы взятку выдавить. Не на ту наехал! Я сразу – на весь базар лайку спустила: «Катись, блин горячий, к своей маме, пока ведро тебе на голову не надела!» Народ – ха-ха-ха! Моментом слинял мусоренок.

– Все высказала?

– Куда там! У меня таких рассказов больше, чем грибов в лесопосадке.

– Люба, я замечаю… – начал Кухнин, но Борщевская не дала ему договорить:

– Нету пользы мне от чая. По такому бы случаю лучше б водки вместо чая.

– Не зубоскаль. Я замечаю, что в последнее время ты ни единого дня не бываешь трезвая.

– Выполняю указание Президента России.

– Что?..

– В недавнем радиообращении к народу он сказал: «Дорогие россияне! Наступила осень – пора квасить».

– Президент говорил, что пора квасить капусту и заготавливать овощи на зиму.

– Серьезно?.. А я, дура, до конца не дослушала. Как только услыхала «пора квасить», сразу стриганула за бутылкой. С той поры радио не слушаю. Циркулирую туда-сюда, пока грибы выручают.

– Почем ведерко продаешь?

– Не меньше, чем за бутылку.

– Хорошо берут?

– Если бы… Иной раз полдня протопчешься похмельная, как дурочка, а вечером от безнадеги за четушку сплавишь.

«Вот он, удачный „ключик“, чтобы вызвать „кэгэбэшницу“ на откровенность!» – мелькнула у Кухнина внезапная мысль.

– За сколько прямо сейчас продашь? – спросил он.

– За поллитровку с картинкой «Столица Сибири», – вроде бы неуверенно сказала Борщевская.

– Предлагаю две десятки. Хватит?

Люба поморщилась:

– Неужели из-за недостающего трояка я, как побирушка, буду унижаться с протянутой рукой?..

Кухнин вздохнул:

– Ладно, дам на «Столицу Сибири». Пойдем до моего дома и пересыпем грибы, чтобы освободить твое ведро.

– Толя, на хрена его освобождать?! – обрадовалась Борщевская. – Гони на кон башли и топай домой с ведром. Завтра утречком за ним забегу.

– Нет, давай расквитаемся сегодня.

– А ты меня не кинешь?..

– Я же участковый, а не кидала.

– Черт тебя знает… Нынче все в бандитизме погрязли. В кого ни ткни пальцем, тот и коррупционер.

– Не разводи болтологию, – сухо сказал Кухнин. – Продаешь грибы или нет?

– Продаю! – торопливо ответила Борщевская и, показав на расположенный неподалеку магазин, зачастила: – Айда до моей лечебницы. Купим пузырь антигрустина и похиляем к тебе. Согласен на такой компромисс?

– Согласен.

Воодушевленная неожиданной сделкой, обещающей скорое похмелье, Люба заметно оживилась. Шагая рядом с Кухниным к магазину, она изобразила на синюшном лице кокетливую гримасу и хрипловатым голосом бодро завела:

Раз пошли на дело, выпить захотелось.Зашли они в роскошный ресторан…

– Ну, затянула блатной шлягер, – усмехнулся Кухнин. – Не о чем поговорить, что ли?

– Мы же с тобой все обговорили. О чем еще базарить…

– Ты в школе сколько классов кончила?

– Думаешь, я помню… Образование у меня выщее-специальное. Четырехгодичный исправительно-трудовой колледж да еще заочная «Академия пуха и пера».

– Не хватает только института юмора и сатиры?

– Под турахом юмор из меня прет, как пена из огнетушителя. А сатиры кругом невпроворот, можно ржать с утра до вечера.

– Другого пистолета в лесопосадке не нашла? – внезапно спросил участковый.

– Какого еще другого?! – удивилась Люба. – У них один шпалер на двоих был.

Стараясь не выказать волнения от на редкость удачной затравки разговора, Кухнин с напускным равнодушием сказал: