КИМ 1
Шрифт:
– И почему на должность председателя Хунты был назначен генерал Хосе Миаха, который после поражения под Кордовой стал считаться слабым и нерешительным командиром?
– добавил Артузов.
– Товарищ Артузов, вы меня в чем-то подозреваете?
– уязвленно спросил Ларго.
– Пока на знаю, - тонко улыбнулся Артур Христианович.
– Если из всего вышесказанного можно сделать вывод лишь о вашей неопытности в военном деле, то, как объяснить вашу телеграмму, посланную вами генералу Миахе. Он несколько раз писал вам о необходимости прислать подкрепление, но все, что вы ему ответили - это слова о том, что «Хунта пытается прикрыть свое поражение».
– А генерал Миаха, к слову сказать, оказался вовсе не таким бездарным, каким вы его считали, - добавил Штерн.
– Пусть лично он и не блещет полководческими талантами, но он оказался достаточно умен, чтобы собрать вокруг себя сильную команду. А это, поверьте, уже немало!
Чем дальше Штерн и Артузов указывали Франсиско Ларго Кабальеро на его ошибки, тем сильнее тот багровел от возмущения. И в тот момент, когда премьер-министр, казалось, уже был готов взорваться, в разговор вступил Мануэль Асанья, до того молчавший и с довольным видом слушавший разговор.
– Господа, не будьте столь категоричны к господину Ларго, - произнес Асанья.
– Он, как вы уже заметили, профсоюзный деятель и не имеет достаточного военного опыта. Но именно потому, что он профсоюзный деятель, он равно устраивает представителей всех партий и способен объединить их в единые вооруженные силы республики. Я уверен, что в дальнейшем он будет заниматься именно этим, оставив боевые действия нашим генералам и военным советникам. И, чтобы подтвердить свои слова делом, я предлагаю вывести Хунту Обороны Мадрида из подчинения Центрального фронта и предоставить ей полную свободу действий в вопросе обороны города. Думаю, получив самостоятельность, генерал Миаха сможет более эффективно взаимодействовать с советскими товарищами.
– Это... возможно, - согласился Ларго, бросив на президента неприязненный взгляд.
– Вам же, товарищ Артузов, я хочу сказать, что ваши попытки обвинить меня в измене и готовности сдать националистам Мадрид не имеют под собой ни малейших оснований! Я действительно совершил множество ошибок, но все, что я делал, было направлено на защиту Республики и укрепление ее единства! Лучше бы вы с таким же упорством боролись с «Пятой колонной».
– Прошу прощения, господин Ларго, если мои слова прозвучали как обвинения в измене, - тонко, на грани издевки, улыбнулся Артузов.
– Что же касается «Пятой колонны», то по имеющимся у меня в данный момент сведениям, некой единой силы, готовой выступить на стороне националистов, в Мадриде нет. Есть множество сторонников националистов, но все они представляют из себя либо одиночек, либо небольшие группы, никак не связанные между собой.
– Тогда почему они до сих пор на свободе?
– удивился Ларго.
– Вы должны немедленно арестовать всех подозреваемых в симпатиях к националистам!
– Массовыми репрессиями пусть генерал Франко занимается, а мы себе такого позволить не можем, - возразил Артузов, с лица которого разом исчезла улыбка.
– Аресты без веских причин не только испортят отношение к нам со стороны мадридцев, но и спугнут самых опытных и опасных врагов республики.
– Ну, хорошо, - согласился, наконец, Ларго.
– Действуйте, как хотите, главное - очистите город от этих предателей!
– Не сомневайтесь, товарищ Ларго, очистим, - спокойно кивнул Артузов.
– Тут главное - не торопиться.
– Вот и хорошо, что мы обо всем договорились, - довольно улыбнулся Асанья, подводя итог встрече.
– Я рад был познакомиться с вами, господа, и надеюсь, что с вашей помощью мы сумеем отстоять нашу республику!
Заверив президента Асанью в том, что они приложат все усилия к защите Испанской республики, члены советской делегации покинули дворец. Марсель Розенберг, которому предстояло остаться в Валенсии, поближе к правительству Испании, отправился обустраиваться на новом месте, а Штерн и Артузов засобирались обратно в Мадрид.
Несколько позже, когда они уже сидели в купе поезда и коротали обратную дорогу за бутылочкой хереса, Григорий Михайлович решил прояснить для себя некоторые вопросы касательно прошедших переговоров.
– Скажите, Артур Христианович, а почему вы так резко разговаривали с премьер-министром Ларго?
– спросил Штерн.
– Ваши слова, и правда, можно было трактовать, как обвинение в измене!
– На то есть две причины, - довольно улыбнулся Артузов, глядя на заходящее солнце сквозь бокал с вином.
– Во-первых, товарищу Ларго стоило напомнить, что свои посты он занимает потому, что он является компромиссной фигурой, а отнюдь не потому, что он такой влиятельный и успешный политик. Так и вам, и мне будет легче с ним работать.
– А во-вторых?
– заинтересовался Штерн.
– А, во-вторых, мне очень нужно было, чтобы суд над генералом Варелой и его казнь прошли именно в Мадриде. Заметьте, Григорий Михайлович, ни президент Асанья, ни премьер-министр Ларго даже не вспомнили о том, что Варела у нас в плену. А генерал Миаха, получив право самостоятельного принятия решений, теперь спокойно сможет организовать военный трибунал.
– Но зачем вам все это?
– не понял Штерн.
– Весь мой опыт работы в контрразведке показывает, что бороться с подпольными подрывными организациями обычными методами - дело долгое и неэффективное. Лучше создать для них таких подпольщиков приманку, и они сами потянутся к нам.
– И вы хотите использовать в качестве такой приманки генерала Варелу?
– сообразил Штерн.
– Именно так, - улыбнулся Артузов.
– О времени суда и казни будет объявлено заранее, а мои сотрудники и наши помощники из числа местных коммунистов посмотрят, кто из жителей Мадрида зашевелится после таких новостей!
Примечания:
[1] - Настоящее имя - Наум Исаакович Эйтингтон.
Часть вторая, глава десятая. ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ.
«Надо было брать дробовики!»
Джулс Уиннфилд, гангстер.
7 декабря 1936 года. 10:00.
Зал заседания Конгресса депутатов. Мадрид, Дворец Кортесов.
Вскоре после получения указа президента Асаньи, дававшего ему полную свободу действий в вопросах обороны столицы, генерал Хосе Миаха издал приказ об учреждении военного трибунала, председателем которого был назначен полковник Луис Барсело Ховер, уже имевший опыт подобной деятельности. Еще летом тридцать шестого года Барсело вместе с другими офицерами создал суды общей юрисдикции, выносившие приговоры офицерам повстанцев, захваченным после провала путча в Мадриде.