КИМ 1
Шрифт:
– Сейчас объясню, - ответил Максим, подойдя к ноутбуку, и вывел на печать открытый на экране чертеж пулемета ДПМ.
Принтер застрекотал, выплевывая из себя листы бумаги формата А3. Когда принтер замолчал, Максим собрал отпечатанные листы и начал раскладывать их по столу.
– Вот смотрите, товарищ Виноградов, - начал ставить задачу Максим.
– Эти листы нужно будет склеить так, чтобы все линии на чертежах точно совпадали друг с другом. Справитесь?
– Вроде, ничего сложного, - пожал плечами Виноградов.
– Должен справиться.
– Хорошо, тогда давайте сходим в гараж, разживемся бензином
– А почему резиновый?
– не понял Виноградов.
– Есть же канцелярский клей!
– Нельзя клеить чертежи канцелярским клеем, от него бумага коробится, - пояснил Максим.
– Нужен резиновый.
Через час первая партия клея была изготовлена, после чего работа пошла. Максим отправлял чертежи на распечатку, они с Виноградовым раскладывали их на столе, после чего аккуратно склеивали. Когда клей высыхал, чертежи отправлялись в подготовленную, наконец, Особую Копировальную лабораторию при НКВД, разместившуюся в нескольких комнатах Кремлевского арсенала.
В лаборатории распечатки попадали в руки четырех сотрудников, которые вначале копировали чертежи на кальку, а затем делали с них цианокопии. Оригинальные распечатки после этого уничтожались, кальки отправлялись в спецархив, а «синьки» укладывались в папки для передачи их конечным получателям.
Такие сложности были предприняты для того, чтобы сохранить тайну изначального происхождения чертежей. По этой же причине сотрудниками копировальной лаборатории являлись четверо людей с техническим образованием, приговоренные к высшей мере социальной защиты. Эти люди прекрасно понимали, что живут они ровно до тех пор, пока являются полезными, а потому работали на совесть.
После склейки чертежей в квартире Максима воняло бензином, поэтому по вечерам он открывал форточки в обеих комнатах и, пока квартира проветривалась, уходил гулять по Кремлю. В один из таких вечеров он встретил Кирова, с улыбкой на лице наблюдавшего за игравшими в снежки детьми, среди которых была и его Женя.
– Здравствуйте, Максим, - произнес Киров, завидев на дорожке высокую фигуру Белова.
– Тоже гуляете?
– Да, Сергей Миронович, - кивнул Максим, пожимая протянутую ему руку.
– Нужно иногда дышать свежим воздухом, а не бензином.
– Бензином?
– не понял Киров.
– Для склейки чертежей нельзя пользоваться канцелярским клеем, от него бумага волнами идет, - пояснил Максим.
– Нужен резиновый клей, который делается из растворенного в бензине каучука. Вся квартира им провоняла!
Киров помолчал, наблюдая за тем, как Женя ловко подставила более крупному Василию Сталину подножку, отправив его в сугроб. Вид Васьки, полностью облепленного снегом, был встречен веселым смехом других детей.
– Максим, вам, возможно, будет это интересно, - тихо произнес Киров.
– Сегодня утром в Ленинграде был расстрелян Леонид Николаев.
– Ну, это было ожидаемо, - также тихо заметил Максим.
– А что с его семьей?
– Никаких доказательств их причастности к действиям Николаева обнаружено не было, - ответил Киров.
– Им, конечно, придется уехать из Ленинграда, но никаких обвинений им не предъявлялось.
– Это правильно, - кивнул Максим.
– Главное, чтобы потом их никто не попытался репрессировать только за то, что они родственники человека, совершившего покушение на товарища Кирова.
– Не репрессируют, - уверенно ответил Киров.
– Именно потому, что они родственники человека, совершившего покушение, они будут находиться под негласным надзором НКВД и любые действия в их отношении должны будут согласовываться с центром.
Максим кивнул, довольный тем, что в этой истории ни в чем не повинные люди не пострадали. Это была хоть и маленькой, но все же его победой. Он надеялся, что и в дальнейшем репрессии будут касаться только тех, кто и в самом деле является врагом советской власти.
2 января 1935 года. 13:00.
Квартира М. И. Белова. Москва, Большой Кремлевский дворец.
Тридцать первого декабря в Советском союзе впервые отмечали новый год. Праздник этот пока считался детским, поэтому принятых в более позднее время пышных застолий, длившихся всю ночь, не наблюдалось, тем более что первое января было обычным рабочим днем.
Тем не менее, в квартире Сталина состоялся праздничный ужин, на который были приглашены Киров с Женей, Ворошилов с женой Екатериной Давидовной и приемными детьми Светланой и Тимуром Фрунзе и Орджоникидзе с женой и дочерью Этери. Дети искренние радовались празднику и водили хороводы вокруг елки, взрослые же не спеша ели и пили вино. О работе в этот вечер, по негласному соглашению, не было сказано ни единого слова.
Максим же отмечал свой первый новый год в прошлом в гордом одиночестве, что его ни в малейшей степени не тяготило. Друзьями, совместно с которыми можно было бы праздновать, он еще не обзавелся, а старшие товарищи, по понятным причинам, его не приглашали. Поэтому, он решил устроить первого января себе и Виноградову внеочередной выходной, а второго приступил к реализации еще одного своего плана.
Дело было в том, что вместе с приказом о назначении куратором Максим получил и две тысячи рублей подъемных, часть из которых он решил потратить на то, чтобы обновить свой гардероб. Его брюки и свитер, вполне пригодные для вечерних прогулок по Кремлю, мало подходили на роль официальной одежды, вот и получалось, что на людях он мог появиться только в своей форме сотрудника НКВД, что было не всегда удобным.
Узнав у Власика, который, кажется, был в курсе всех аспектов кремлевской жизни, адрес хорошего портного, Максим вызвал машину и отправился в ателье. Разумеется, к Легнеру, шившему френчи для самого Сталина, Максиму ходу не было, но и порекомендованный Николаем Сидоровичем портной должен был быть весьма неплох.
Соломон Израилевич Розенталь, давным-давно перебравшийся в Москву из Одессы, выглядел типичным представителем своей нации и обладал цепким взглядом мастера. Максиму показалось, что не успел он войти, как портной уже «срисовал» его размеры и был готов приступить к работе.
– Здравствуйте, Соломон Израилевич, мне вас товарищ Власик рекомендовал, как исключительного специалиста, - произнес Максим.
– Ну, товарищ Власик глупостей говорить не будет, - хмыкнул Розенталь, внимательно рассматривая Максима.
– И чем же вам, молодой человек, может помочь скромный труженик иглы и ножниц?