Ким Филби
Шрифт:
Перед отъездом последовал традиционный ужин с руководителями Иностранного отдела, и в начале сентября радист Фишер, кодовое имя «Фрэнк», отправился с женой Элей и крошечной дочкой Эвелиной ночным поездом в Ленинград. Оттуда — в Хельсинки, затем — в Стокгольм и, наконец, — в Осло, где он и проработал до декабря 1934 года, устанавливая по Европе радиостанции, связывавшие нелегалов с Центром.
Летом 1935-го по этому же паспорту отправился в Англию, где вовсю уже развернулась «Кембриджская пятерка». Филби и, возможно, кто-то еще передавали резиденту столько важнейших сведений, что без помощи классного, похоже — лучшего в И НО, радиста Фрэнка было не обойтись. Работы только прибавлялось.
Вилли пришлось нередко наведываться в Кембридж, чтобы забирать то, что добывали для отправки
Впрочем, эта связь с «Кембриджской пятеркой» продолжалась недолго. Уже 19 мая 1936 года семейство Фишера оказалось в Москве. Предполагается, что столь быстрое возвращение произошло из-за предательства бывшего резидента в Лондоне Орлова… Но, как бы то ни было, связи Фишера с Филби и его сподвижниками были установлены еще до Великой Отечественной.
Нет свидетельств, чтобы они возобновились в военное время. Впрочем, косвенно Фишер все же соприкоснулся и с Филби, и с Блантом, и особенно с Кернкроссом. Английская разведка перехватывала и расшифровывала донесения немцев о пробравшемся в советский Генштаб агенте. Ребята из Кембриджа, читавшие по долгу службы секретнейшие расшифровки, упорно предупреждали об этом Центр. Даже премьер Черчилль намекал Сталину о таинственном немецком агенте в русском Генштабе. Это впрямую подтверждало: немцы клюнули на подготовленную НКВД, и Фишером в том числе, приманку. Его ученик агент Макс, именовавшийся немцами «Гейне», действительно был внедрен в Генштаб. Только не абвером, а советской разведкой. Нет, не зря натаскивал Александра Демьянова суровый преподаватель радиодела капитан Фишер!
Сначала чекисты придумали операцию «Монастырь», где истинный потомок древнего дворянского рода Демьянов играл роль монархиста, ждущего прихода немцев, будто манны небесной. Потом, когда фашисты стояли под самой Москвой, Фишер в рекордные сроки сделал из Макса неплохого радиста, а затем помогал Демьянову совершить «побег» на ту сторону. И немцы, хотя они и лупили перебежчика, и даже имитировали его расстрел, поверили. А как тут было не поверить, если Демьянов каким-то чудом пробрался к ним через минное поле? Действительно чудом. Фишер схватился за голову, когда увидел, что Саша Демьянов попал на усеянное минами поле, по ошибке не обозначенное нашими на карте. Но Бог и удача помогли. Демьянов долго трудился офицером связи в Генштабе, передавая немцам дезинформацию. Даже после войны генерал Шелленберг в своих книгах хвастался, что его агент общался с маршалами Жуковым и Рокоссовским. Чистая правда, общался, — и оба маршала о чекистской игре не подозревали. Так что еще долго после войны бродил по свету миф о немецком агенте, засевшем в самом центре Москвы — ведь даже донесения Филби и К° подтверждали: немецкий агент пробрался в Генштаб. Ясно, что они и не подозревали, что снова столкнулись со своим старым знакомцем Фрэнком…
Развеять легенду было разрешено только в конце XX века.
Зато во время послевоенной командировки в США, как считают некоторые американские источники, полковник Абель, он же Фишер, он же резидент советской нелегальной резидентуры Марк встречался с Филби неоднократно. Об этом довольно убедительно пишет в книге «Как отец, как сын. Династия шпионов» исследователь Вин Арфей.
Поначалу взаимодействовать с Филби, кодовое имя «Стенли», должен был другой резидент, прибывший в Нью-Йорк в марте 1950-го, а курьером между ними был Гай Бёрджесс, тоже находившийся в Вашингтоне. В июне 1950 года началась война в Корее, и данные, поступавшие от Филби и Маклина из посольства Великобритании в США, были просто бесценны.
Но резидент, так хорошо начавший и вроде бы даже завербовавший важного источника, вдруг оказался не на высоте. Когда весной 1951-го Киму стало понятно, что Маклин под угрозой, он обратился за помощью к резиденту — назовем его М. Но тот прореагировал слабо. Больше того, когда легальная резидентура заложила в тайник две тысячи долларов, предназначавшихся для Филби, М. почему-то не сумел отыскать указанного места. Как бы то ни было, внушительная по тем временам сумма до Кима не дошла. Закрались подозрения, а не присвоил ли резидент денежки? Провести расследование Центр приказал Вильяму Фишеру, а сам М. был на время передан ему в подчинение. Тут всплыли еще и другие факты денежных злоупотреблений: кажется, пропали предназначавшиеся на оперативные цели девять тысяч долларов. Резидента М., поначалу подававшего столько надежд, срочно отозвали в Москву, где с управлением, в котором трудились нелегалы, ему пришлось расстаться. Вин Арфей не без оснований полагает, что с тех пор связь с Филби осуществлялась через нелегального резидента Абеля. В его книге говорится, что Филби по разным поводам встречался с Абелем в начале 1950-х годов в Канаде…
После возвращения из США Фишер постоянно встречался с некоторыми из своих бывших агентов, работавших вместе с ним в Штатах. Дружил с Коэнами, часто вместе с женой и дочерью бывал у них дома на Патриарших. Виделся с Беном — Гордоном Лонсдейлом. А вот данных о связях с давно знакомыми ему людьми из «Кембриджской пятерки» никогда не публиковалось. Хотя есть тому свои причины. Гай Бёрджесс скончался вскоре после обмена полковника Абеля на летчика-шпиона Пауэрса. С Дональдом Маклином, который уже жил в Москве, он связей не поддерживал.
А с Филби… Да как-то не виделись, хотя Фишер знал, что его давний знакомец в столице. Оба не выражали желания встретиться. Слишком разные были люди. Аскет и скромник Вилли не понимал Кима. Ему было непонятно его тогдашнее пристрастие к спиртному…
Дружбы не сложилось. Впрочем, разве обязательно рабочие отношения должны заканчиваться дружескими объятиями и переходить в нечто большее? Зато сотрудничество за кордоном было плодотворным. Да таким, что и желать больше нечего.
Он шел своим путем
В декабре 2010 года, в канун девяностолетия со дня создания Службы внешней разведки, на здании пресс-бюро СВР России, что на Остоженке, открылась памятная доска в честь величайшего разведчика Кима Филби.
В тот день здесь собрались руководители Службы во главе с ее директором Михаилом Фрадковым, те ветераны, кому довелось поработать с легендарным руководителем разветвленнейшей сети советской разведки в Англии, скромно названной «Кембриджской пятеркой».
Михаил Фрадков и вице-премьер правительства России Сергей Иванов перерезали ленточку. Открылась мемориальная доска с барельефом Кима Филби и его словами, в которых отражен смысл совершенного разведчиком: «Я смотрю на прожитую жизнь как отданную служению делу, в правоту которого искренне и страстно верю». Ниже даты жизни: «1912–1988». Авторы мемориальной доски И. Новиков и А. Тихонов.
Почему памятная доска открыта именно здесь? Помимо всего прочего, Филби был еще и отличным журналистом. Именно как репортер, якобы симпатизирующий Франко, он передавал ценнейшую для советской разведки информацию из дравшейся с фашизмом Испании. Да и последние годы жизни, когда он уже попал под подозрение своей контрразведки, Ким работал в Бейруте на несколько крупных британских изданий… Но главное все же в том, что, по оценкам западных специалистов, Ким Филби является наиболее известным советским разведчиком.