Киммерийский аркан
Шрифт:
Великий каган сам не знал, стоит ему наградить Кару за такой подвиг, или выпороть за такую глупость, и он не сделал ни того, ни другого.
Многие в стане киммирай считали, что по-настоящему, обычной отцовской любовью каган любит только свою непокорную дочь, тогда как сыновья для него уже в младенчестве стали скорее вопросом политики, чем плотью и кровью.
Через год Кара забеременела и в положенный срок родила здорового крепкого ребенка, по виду - совершенного гирканца. Имени своего любовника она так и не назвала, и скрежещущему зубами
Тогда Каррас выдал дочь замуж за молодого воина из своих названных. Тот был как будто рад такому повороту событий, и Кара как будто тоже смирилась с замужеством. Но она не смогла смириться с тем, что у мужа еще несколько женщин, с которыми он тоже делит ложе. И потому однажды, когда супруг в изрядном подпитии пришел в ее шатер, Кара приласкала его тяжелой палицей. Бесчувственного мужа она связала и обещала начисто оскопить, отрезав ятры и уд. Для начала Кара отрезала ему только волосы, которые по киммерийским обычаям мужчины носили длинными, а лысую голову считали признаком раба.
Бедняга лягнул ее в живот, пока Кара переводила дыхание, каким-то чудом распутал ноги, и как был без штанов, со связанными руками бросился искать спасения в бегстве.
Так он и бежал между шатрами, пока на его крики не сбежались люди.
Веселье их было таким заразительным, что ему поддался даже сам униженный муж. А обычно угрюмый Каррас, большинство законов которого заканчивались словами "тому смерть" расхохотался самым отчаянным образом.
Опозоренный супруг Кары вскоре погиб в какой-то пустяковой стычке, потому что старался доказать товарищам свою мужественность. А Кара вернулась в отчий дом.
Через какое-то время Каррас снова выдал ее замуж за степенного немолодого человека - своего судью на землях баруласов. Но Кара от нового мужа сбежала, угнав трех коней. Причиной бегства она называла невыносимую скуку.
Тогда Каррас захотел выдать Кару за своего телохранителя Одхана, но говорят, грозный боец по-гиркански пал перед повелителем в ноги, и просил освободить его от такой чести.
Карраса это скорее насмешило, чем разозлило, и с тех пор Кара жила незамужней, что не помешало ей родить еще ребенка - снова сына, но в этот раз скорее киммерийца.
Целыми днями она охотилась в степи на всякую дичь, в остальное время выезжала лошадей, на всяком празднестве выигрывала все борцовские схватки среди женщин, ходила, как отец, не выпуская из рук плети, в общем, вела жизнь праздную и буйную.
На этой Каре великий каган и вздумал женить утонченного, гордящегося своей цивилизованностью, огнепоклонника Керима.
Неудивительно, что Дагдамм буквально взорвался смехом, да и более сдержанные люди посмеивались.
Керим, униженный этим смехом, злобно смотрел по сторонам.
Лицо Карраса вдруг сделалось серьезным. Он заметил вызов в поведении Керима. Этот тонкошеий не может смеяться над его дочерью!
– Мы приняли решение, и оно не изменится. Великий каган двух слов не говорит.
– проскрипел Каррас, испепеляющим взглядом впившись в заносчиво поднятое лицо юного авахана. И Керим опустил глаза. В этом шатре веселятся только киммерийцы - владыки Степи. А его участь - повиновение.
Этими словами Каррас оборвал краткое веселье, и заговорил о будущем походе.
– Мы приняли решение, и выступаем в поход завтра же. Войско отдохнуло и начало скучать. Давно мечи наших воинов не пили крови!
Очень быстро и не тратя время на церемонии, обсудили все действительно важные дела. Состояние боевых лошадей, обозных телег, количество раненых в рядах воинов. Сейчас войско Карраса стояло в благоприятных местах. Реки давали достаточно воды, травы хватало для прокорма огромных табунов. Но впереди начинались много более засушливые и суровые земли, за которыми только и открывалась дорога на сказочный Афгулистан.
Каррас несколько раз ходил туда с небольшими набегами, но никогда не ставил целью вторгнуться в самое сердце державы аваханов.
В лагере несколько дней томились посланники от пограничных племен. То были "бородатые" гирканцы, люди южной крови, больше похожие на аваханов, если вовсе не на вендийцев. Образ жизни они вели полукочевой, потому не могли при первой же опасности скрыться в бескрайней степи. Именно дахов, парнов, хонитов, которых вечно терзали набегами злобные степные племена. Их то облагал данью эмир из Гхора, то грабил киммерийский каган. Сейчас их обязали поставлять воинству пропитание. Так же Каррас взял с собой больше двух тысяч бородатых воинов. Это были не слабые, не трусливые люди. Если им так часто приходилось выступать жертвами нападений, то лишь из-за неудачного расположения их земель на перекрестке миров.
Каррас смотрел на рослых, сильных коней, запряженных в боевые колесницы, на воинов в доспехах, на их хорошее вооружение, и подумал, что если они помогут в разгроме Афгулистана, то надо будет натравить на них степняков Керея и Башкурта. Никогда нельзя давать ни одному из племени усилиться.
Ему с огромными сожалениями пришлось оставить в стране хонитов обоз с трофеями, часть лошадиных табунов, почти все телеги. Дальше начинались Мертвые Земли, пустынная местность, преодолеть которую можно было только налегке. Потому все самое необходимое сгрузили на верблюдов, отнятых у гирканцев. Колеса не пройдут по сыпучим пескам и по каменному крошеву.
С обозом он оставил и своих раненых. Каррасу пришлось оставить три сотни киммерийских воинов для охраны обозов и для удержания в покорности племен приграничья. Три сотни мало, но каждый меч нужен был в походе на Гхор. Командовать этим охранительным отрядом Каррас поставил Гварна, который чуть ли не плакал от досады, что не идет за славой и добычей в поход на Афгулистан.
В обозе он оставил и свою последнюю наложницу, дочь Керея. Та даже расплакалась, прощаясь с повелителем, но Каррасу она уже надоела, и он решил отдать ее Гварну.