Киммерийский аркан

Боровых Михаил

Ему было двадцать два года, лицо его оставалось еще юношеским, а руки были толщиной с бедра обычного человека и сплошь из мускулов.

О более опасном враге можно было и не мечтать.

Разве что князь Лют, но Лют далеко, а Дагдамм - рядом.

Грим оседлал своего коня, и, накинув на шею священному белому веревочную петлю, отправился к реке.

В то время, когда Грим поил лошадей, Дагдамм еще крепко спал, оглушенный выпитым и усталостью.

Он проснулся, когда солнце стояло уже высоко и вокруг шумел огромный лагерь.

Дагдамм

сел, и обхватил голову, так сильно в нее ударила кровь, отравленная винными парами.

В полутьме шатра он рассмотрел двух обнаженных женщин. Одну из них он помнил, тоненькая, светловолосая, откуда-то с запада, чуть ли не из старой Бритунии. Вторая... Дагдамм пригляделся. Гирканка, наверное, из проклятых богю. Лицо широкое и плоское, зато грудь пышная. Кажется, ночью он ее слишком уж сильно искусал. Дагдамм не был по-настоящему жестоким человеком, и в здравом уме не стал бы мучить женщин или пытать мужчин. Но он легко впадал в буйство, и в гневе был страшен.

И так, вчера я напился еще со стражами. Потом пошел к проклятому чужеземцу и наговорил ему всякого. Потом пошел к женщинам. Где-то в промежутке я еще падал с коня и избил кого-то из своих людей.

– Эй, женщина!
– нарочито грубо сказал он.
– принеси своему хозяину кувшин кислого молока!

Гирканка давно уже не спала, а только притворялась спящей, потому тут же поднялась, и стала одеваться. Да, в самом деле синяки на груди, на шее. Слишком крепкое вино. Надо было как-то загладить свою вину. Что-то подарить.

Он потянул за ногу светловолосую женщину.

– Уходи.
– сказал он просто.
– Вечером я пришлю за тобой.

Или нет.
– подумал Дагдамм.

Гирканка чуть погодя вернулась с полным кувшином чуть сбродившего молока. Дагдамм осушил его в один прием, довольно крякнул. Правда, когда он поднялся, в голове опять застучало, но от этого не умирают. Во всяком случае не в двадцать два года.

Женщина отводила от него глаза. Дагдамм усмехнулся. До чего причудлива женская стыдливость - выделывать в постели всякие штуки она ночью не стеснялась, а вот смотреть на него утром - да.

– Подай одеться.
– проворчал царевич.

Женщина принялась подавать ему вещи.

– Чей это шатер?
– наконец спросил Дагдамм, ровно ничего не помнивший до того момента, как обнаружил себя на подушках со светловолосой.

– Вашего сотника Дугалса.

– А где же он сам?

– Дугалс отправился предстать пред взором нашего великого кагана, да правит он девяносто девять лет.
– с поклоном сказала гирканка.

Для кого величайший правитель мира и почти живой бог, а для кого еще и отец.
– подумал про себя Дагдамм, но промолчал. Он слыл человеком необузданным, но на самом деле буйству его был положен известный предел. Дагдамм знал, что если с его языка сорвется что-то неподобающее, то каким бы сильным он ни слыл, и как бы ни сравнивали его с вековым дубом льстивые певцы, а хребет царевича может сломаться точно так же, как и любой другой.

– Что-то еще случилось?

– Наш повелитель собирается устроить большую тризну, в память вашего славного брата, царевича Конана.

– Ах, да. Мой брат, пусть небесное воинство примет его.

Дагдамм не слишком любил брата, но он вовсе не собирался ломать ему шею или топить Конана в реке, чтобы только обойти на пути к власти. Каррас приписывал ему эти мысли потому что сам он всегда готов был послать убийц даже к родным сыновьям. Дагдамм просто отодвинул бы брата от кормила власти.

– Как тебя зовут женщина?

– Балиха, мой господин.

Дагдамм посмотрел на нее внимательнее. И вовсе лицо у нее не плоское, а наоборот, живое и интересное. Просто чисто гирканское, скуластое и круглое. Глаза раскосые, но не узкие. Красивая для гирканки. Совсем молодая, на несколько лет моложе его.

– Возьми.

Дагдамм пошарил в поясном кошеле и вытащил первое украшение, которое подвернулось. Это оказалось ожерелье из серебряных монет. Наверное, слишком уж дорогой подарок за одну ночь и кувшин молока, но в конце концов, он - наследник Карраса. Царевич должен быть щедрым.

– Благодарю вас, мой господин.
– с поклоном приняла подарок Балиха.

И тут Дагдамм сделал лишнее. Сильные мира сего не должны извиняться, а он проворчал.

– Серебро исцелит твои раны.

– Но мой господин, эти раны я бы навсегда оставила свежими.

– Так тебе понравилось?

– Как не нравилось ничто другое в моей краткой жизни, мой господин.

И царевич понял, что говорит она искренне. Воспользовавшись его молчанием, гирканка лукаво улыбнулась и посмотрела на Дагдамма с мнимой покорностью.

Они смотрели друг на друга, сын самого могучего правителя Великой Степи и безвестная невольница. Надо было поставить ее на место.

– Слушай меня, Балиха. Ты ведь принадлежишь Дугалсу?

– Да, мой господин.

– Я думаю купить тебя.

– О, мой господин.
– Балиха готова была броситься к ногам Дагдамма, но он жестом остановил ее.

– Но не сейчас. Ты кажешься смышленой женщиной. Это так?

– Пусть судят другие, мой господин.

– Я составлю свое мнение из того, как ты мне послужишь.

– Для меня будет удовольствием служить вам любым образом.
– с готовностью откликнулась женщина, но эта ее льстивая фраза оказалась потраченной зря.

– Ты знаешь о чужеземце, которому мой отец отдал священного коня?

– Как и все в этом стане.

– Сблизься с ним. Узнай, что он за человек. Стать ему подругой, любовницей, если это нужно. Но я должен знать, что у него на уме. Ты поняла меня, Балиха?

– Да, мой господин.

– Если ты окажешься полезной, я куплю тебя. У меня только четыре жены, еще есть место для одной. Ты поняла меня?