Киндер-сюрприз для зэка
Шрифт:
Та же история повторилась и теперь. Птица помылась одной из первых, после чего принялась за стирку. Дело было недолгим, так как вещей у Птицы было немного, всего-то: блузка, украшенная кружевами, срезанными Птицей со старых занавесей из актового зала, да кое-что по мелочи, так: трусы, колготы, майки. Птица намеревалась с этим разделаться побыстрее, чтобы успеть подкатиться к Тамараке, которая несомненно оставит кого-то дежурить по этажу во время предобеденной лекции по санитарии и гигиене. А остаться в корпусе, вместо того, чтобы сидеть в переполненном зале и слушать скучнейшие нотации какого-то доктора, улыбалось ей значительно больше.
Сейчас, медленно
Трое девчонок со старшей группы под предводительством Тоньки Потеряхиной освобождали для себя душевые кабинки от тех, кто там находился. Жанка уже вылетела оттуда и сейчас стояла, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, и тихонько ругалась, потому что она только-только успела намылиться с ног до головы, и сейчас мыльная корка стягивала её тело, щипая кожу. Перед ней гордо плескалась в своей кабинке Наташка Дядюра, которую старшие девчонки поблажливо не трогали, относясь к ней, как к «мелкой», но своей.
Сама Потеряхина была, как бы, увеличенной копией Наташки. И фигурой, и голосом, и манерой говорить она демонстрировала, во что превратится Дядюра через пять лет. Вот только характер у неё был ещё более сволочной, хотя Наташка, в общем-то, имела все шансы догнать её и в этом. А может быть и перегнать.
Тоньке было пятнадцать лет, и она дотягивала свой последний год в интернате. Её боялись и слушали все девчонки старшей группы, не говоря уже о младших. Для них Потеряхина была властью в первом лице, гораздо главнее чем Гальюн, завуч Юлия Владимировна или, даже, сама «баба Лида» — директор интерната Лидия Ивановна. Потому, что Тонька стояла ближе к ним и могла сделать с любой из девочек всё, что угодно. В глубине души многие её ненавидели, но заискивали перед ней все — тех, кто отказывался подчиняться, Потеряхина избивала собственноручно при поддержке девчонок своего «круга». Чаще всего в ход шли свёрнутые в жгут мокрые полотенца, которые, не оставляя внешних следов, травмировали внутренние органы. Когда, после таких «разборок», несколько малолеток попали в «спецуру», положение Тоньки упрочилось навсегда и стало незыблемым, как стены интернатовских корпусов. Желающие спорить с Потеряхиной испарились, и большинство молча склонили головы. Даже Шнур, то есть Колька Шнурков, «авторитет» мальчишеской половины их заведения, происходивший из потомственной семьи уголовников-рецидивистов и уже начинавший раскручивать свои дела в городе, держался с Тонькой почти на равных, признавая тем самым её хватку.
Многие из вновь прибывших удивлялись, каким образом Тоньке удавалось вывернуться, чтобы не попасть под спецкомиссию и не загудеть в «восьмёрку» возле Барановки. Именно там находилась областная школа-интернат № 8, где содержались подростки, совершившие правонарушения средней и крупной тяжести. Птица и сама раньше не задумывалась над этим. Но, в последнее время у неё начало тлеть подозрение, что все их учителя и воспитатели, во главе с «бабой Лидой», были прекрасно осведомлены о том, что вытворяет Тонька, и что на самом деле произошло с девчонками, угодившими в больницу. Просто им было выгодно иметь ещё один рычаг управления своими воспитанницами. Послушный и надёжный рычаг в лице Тоньки Потеряхиной.
Дядюра уже закончила мыться, но продолжала плескаться под душем, с торжеством поглядывая на, приплясывавшую перед ней, намыленную Жанку и других девчонок, которых подруги Тоньки выгнали из кабинок. Вдоволь потешив своё самолюбие, она наконец царственно вышла, небрежно бросив при этом:
— Ладно, заходите, кто хочет.
Торжественность момента оказалась несколько смазана тем, что при этом Натаха поскользнулась на мокром полу и чуть было не загремела на глазах у столпившихся одногруппниц. Она судорожно взмахнула руками, словно собираясь взлететь, выгнулась в одну, а затем в другую сторону и чудом удержала равновесие, ухватившись за край оказавшегося рядом умывальника. Кто-то из девчонок громко хихикнул, но тут же замолчал, опасаясь получить по шее.
Дядюра сделала вид, что ничего не услышала, но багровая краска расползлась по её щекам, стекая вниз, на грудь, неровным полукругом. Она осторожно шагнула раз, затем второй по направлению к Тоньке, которая намыливала мочалку, с усмешкой глядя на неё. По лицу Натахи было видно, что она мучительно ищет, что могло бы отвлечь внимание присутствующих от сцены, которая выставила её в смешном виде.
— А у нас пришлая есть! — вдруг непривычным для себя тонким голосом выпалила она Потеряхиной.
— Да? — без особого интереса подняла, густые по-мужски, брови Тонька. — Ну, и как она?
— Чмо чмом, — с видимым удовольствием сообщила Дядюра. — Маменькина дочка.
— Вы её уже встретили как полагается?
— Уже, — подтвердила Натаха, приходя в себя. — Но, ещё не по полной программе.
— Чё это вы так? — удивилась Потеряхина. — А ну, давай её сюда.
Дядюра приосанилась, повела выпуклыми глазами по сторонам, выхватила взглядом новенькую, склонившуюся над дальним рукомойником, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания, ухмыльнулась, показав дырку во рту, там, где выпал молочный зуб, и громко крикнула:
— Эй, Чума! Быстро сюда.
Новенькая вздрогнула, будто её стеганули хлыстом, втянула голову в плечи и начала преувеличенно усердно намыливать руки.
— Не слушает, — объявила Потеряхиной Наташка. — Учу-учу её, а она не слушает.
— Значит, плохо учишь, — лениво процедила Тонька, в глазах которой загорелся зловещий огонёк интереса.
— Во, сейчас цирк начнётся, — тихонько произнесла стоявшая рядом с Птицей Катя Волошина.
Птица не ответила. Краем уха она прислушивалась к происходящему, но занята была куда более важным делом — аккуратно, так, чтобы не просыпать ни крошки, развязывала кулёчек, в котором находились две столовые ложки стирального порошка «Гала», сэкономленных ею во время вчерашнего вечернего мытья панелей.
Наташка Дядюра, звонко шлёпая широкими ступнями по полу, направилась к Чуме, на лице которой опять появилось уже привычное ей затравленное выражение.
— Ну, ты чего? Не слышишь, что ли? — с нажимом спросила Натаха. Говорила она громко, играя на публику.
Чума попыталась выпрямиться с независимым видом, но от этого только стало заметнее, как дрожат её руки.
Дядюра мстительно улыбнулась и хотела было ударить её ногой, но в последний момент вспомнила о своём недавнем конфузе и, вместо этого, сильно толкнула Чуму в плечо.