Киносценарии и повести

Козловский Евгений Антонович

– Тем более нэ положено!
– заело мента, не очень-то поверившего насчет начальника, а всевозможных удостоверений навидавшегося за службу сверх головы: те два или три, которые требовали к себе уважения, узнал бы и издалека.
– Поставьте за угол и пройдитэсь пешочком.

– Возьмите!
– швырнула Алина белобрысому ключи и права с техпаспортом.
– А ваш полковник пусть объяснит мне, на каком основании нэ положено, когда нету знаков. Правовое государство они строят!
– поднялась Алина до вершин сарказма.

Те

двое: один в белой нарядной милицейской полковничьей форме, другой - в импортном штатском, что наблюдали за сценой у подъезда через высокое окно верхнего этажа, конечно, не слышали диалога, но сцена и пластически была выразительна достаточно, чтобы вызвать их улыбки.

– Строптивая, - с тенью не то порицания, не то удовлетворения сказал штатский, человек среднеазиатской внешности.

Полковник кивнул, соглашаясь, отошел от окна (Алина уже скрылась в подъезде, оставив мента в некоторой растерянности разглядывать документы и ключи), нажал кнопку селектора:

– Пилипенко у входа дежурит?

– Пылыпэнко, - хрипло согласился селектор голосом неопределенной половой принадлежности.

– Срочно ко мне!

Отпустив кнопку, полковник поднял глаза на штатского:

– Хорошо, что строптивая. Если уж до чего докопается!

– Рисковый ты человек, Петро!
– восхитился штатский, но как-то, кажется, с иронией восхитился.

– Был бы не рисковый!
– вступил было Петро в полемику, но тут приотворилась, явив совсем дурную собой и очень немолодую секретаршу, кабинетная дверь.

– К вам, товарышш полковнык, - обнаружила секретарша, что селекторный голос принадлежал ей.
– Журналысьтка. Ховорыть, прыхлашалы.

– Ревнуешь, что ли?
– сомнительно пошутил полковник.

Секретарша злобно скрипнула зубами и бросила на штатского короткий, пронзительный взгляд исподлобья.

– Так чего: пускать?

– И кофе принеси на троих. С пирожными.

– Да дэ ж я вам пырожныхь-то возьму?
– буркнула секретарша.

– С пирожными!
– значительно утвердил полковник.

– Зря ты с ней, Петро, так!
– покачал головою восточный красавец.

– Учи ученого, - проворчал Петро.
– По рукам-ногам повязана: куда на х.. денется?!

Восточный человек собрался возразить, но явилась Алина, и он вдруг сделался незаметен, скользнув ли в тень, сам ли в мгновение обернувшись тенью!

А полковник, выдержав в наигранном онемении, долженствующем выразить восторг и впрямь очень хорошенькой, да еще и нарумяненной гневом на мента Алиною, секундную паузу, уже шел, сияя, навстречу гостье, басил:

– Вот вы, оказывается, какая, Алина Евгеньевна! Приятный, приятный сюрприз. Всегда, знаете, когда заочно кто-нибудь понравится, ожидаешь! мымру!

– Не поняла!
– резко остановилась Алина.
– Я написала что-нибудь не так? Кого-то огорчила? Так на это есть Закон о печати. Обращайтесь в суд. Никто не давал вам права! То, что я

согласилась сюда прийти, считайте моей личной любезностью и не делайте выводов!

– Простите милосердно, - перебил Алину полковник бархатным баритоном, приложив руку к ослепительному кителю где-то в районе души.
– Не умеешь, как говорится, делать дамам комплименты - не берись.

– Вот и прекрасно!
– отрезала Алина непонятно по какому поводу и решительно села к полковничьему столу.
– Прежде чем вы изложите причину вашего приглашения, я хотела бы принести жалобу.

Полковник балдел!

– Кто же вас так обидел?! Если, не дай Бог, кто из наших!.. Дружба с прессой - краеугольный, так сказать, камень!

– Официальную жалобу, - перебила Алина жестко.
– Зарегистрированную. Видала я эти! начальственные нагоняи в присутствии посетителя.
– Протянула требовательную руку: - Два листа бумаги, пожалуйста. И копирку. Единственная, знаете, защита от случайно затерявшихся бумаг!

Аладдин, вызывая своего джинна, тер лампу - полковник, вызывая своего, жал кнопку.

– Да послала, послала я за пырожными за вашими!
– сунула секретарша голову в дверной проем.

– Принесите! барышне два листа бумаги. И один - копирки.

– Чего?
– сказала секретарша так презрительно, что полковник просто вынужден был прикрикнуть:

– Того!

Секретарша пожала плечами.

– Там Пылыпэнко торчит.

– Вот пусть Пилипенко бумагу с копиркой и захватит. Только бумаги четыре листа. Третий и четвертый - мне.

Ждали Пилипенко недолго, но молчали при этом так упорно, что воздух, казалось, начал искрить, потрескивать.

– Товарышш полковнык! По вашему приказанию!
– явился, наконец, белобрысый, никак не умея распределить между двумя руками отдание чести, удержание алининых прав и ключей и бумаги с копиркою.

– Садись, Пилипенко, садись. Этот?

Алина опустила глаза не просто утвердительно, а и потому еще, что, непонятно отчего, стало ей чуть неловко.

– Давайте начнем с его заявления, - предложил белый полковник.
– Может, тогда в вашем и надобность отпадет. Сэкономим время. И нервы. Пиши, Пилипенко. Возьми вон ручку! Под копирку пиши. Начальнику Управления Внутренних Дел полковнику! Ну, шапку ты знаешь. Рапорт. Написал? Ввиду полной моей неспособности осознать, что милиция служит гражданам!

Пилипенко попытался возмущенно-оправдательно приподняться из-за стола, но полковник тоном тут же его и усадил обратно:

– !милиция служит гражданам, а не граждане предоставлены в распоряжение милиции в целях удовлетворения жажды власти работников последней!

– Но вы ж сами, товарышш полковнык!..
– привстал-таки белобрысый мент, едва разобрался в смысле того, что ему издевательски надиктовали.

– Пиши!
– прикрикнул хозяин кабинета.
– Прошу уволить меня из рядов!