Кинжал для левой руки
Шрифт:
— Как видите, — пророкотал адмирал, — задача ваша не из легких. Чтобы перейти из Генуи в Архангельск, вашей подлодке предстоит пересечь зоны самых активных боевых действий на морских театрах. Я уже не говорю о том, что вам выпала честь впервые в истории русского подводного плавания выйти в открытый океан. Не буду скрывать опасности этого предприятия. Мы купили у итальянцев малотоннажную подводную лодку прибрежного действия. Наверное, вы об этом слышали — «Святой Петр». Выход на ней в океан сопряжен с известным риском, да и сам поход непрост даже для океанских субмарин. Поэтому я вам даю право персонального отбора
— Ваше высокопревосходительство, я прошу разрешения совершить этот поход силами моей нынешней команды.
Лицо адмирала приняло недовольное выражение.
— Но у вас довольно много неблагонадежных людей…
Михайлов вспылил:
— Они все проверены в боях, господин адмирал! С другими я не смогу выполнить возложенную на меня задачу!
Адмирал ответил не сразу.
— Ну что ж, как вам будет угодно…
Черные шелковые шторки запахнули секретную карту.
В вечерних окнах дома кавторанга Михайлова горел красноватый свет свечей. Город экономил электричество.
В полутемной гостиной сумерничали две пары. В дальнем углу, присев на подлокотник кресла, мичман Парковский перебирал струны гитары. Он пел Оленьке, и та слушала, тревожно внимая каждому слову.
Меня ты простишь — я уйду на рассвете.
Прощу и тебе я твой завтрашний флирт.
На золоте с черным, как море, просветом
Звезда моей юности гордо горит.
Три белых свечи поставь чудотворцу.
Три черных трубы на моем корабле.
Мы место в бою узнаем по солнцу.
Но места под солнцем нам нет на земле…
Надежда Георгиевна раскладывала пасьянс, прислушиваясь к пению. Михайлов завороженно следил за ее тонкими быстрыми пальцами. Он, как и Парковский, был в черном вицмундире при галстуке.
— Любовь моряка, — вздохнул кавторанг, — всегда обречена… Судите сами: свидание, каким бы желанным и заветным оно ни было, в любую минуту может быть принесено в жертву службе — по стуку вестового в дверь, по выстрелу из пушки, по флагу большого сбора…
Парковский пел:
Корабль наш гудит, как большая гитара,
И все якорь-цепи, как струны, звенят.
Вчера мы стояли у Гибра-алтара,
А завтра нам чайки курс «норд» прокричат…
— Когда-то рыцари совершали свои подвиги во имя дам, — продолжил свою мысль кавторанг, — мы же теперь должны вершить свои подвиги, отрекаясь от женщин, повергая любовь… И если я, например, собрался на свидание к прекрасной даме, вдруг выясняется в последнюю минуту, что механик не произвел доливку дистиллята в аккумуляторы или штурман не уничтожил девиацию компасов, и свидание летит к черту! В электрических, в магнитных полях невозможно быть рыцарем. Мальчишка Эрот всегда под гнетом двух старцев — Марса и Нептуна.
Надежда Георгиевна слушала и не слушала его.
— Мне кажется, когда любишь человека, — тихо сказала она, — начинаешь любить все, что с ним связано… Пустяшные вещи, согретые его руками или даже просто удостоенные его взгляда, вдруг наполняются особым, таинственным смыслом…
Михайлов поцеловал ей руки, потом спрятал лицо в узкие ладони.
Они
— Дмитрий Николаевич сделал Оленьке предложение, — сообщила вдруг Надежда Георгиевна.
— Ну что ж, — усмехнулся кавторанг. — В этом есть своя логика. Царевич Елисей, разбудивший спящую красавицу… Я бы хотел, — вздохнул он, — чтобы наши свадьбы были сыграны вместе. Быть может, даже в этом же ресторанчике.
— Пуркуа па? [22]
— Я бы очень хотел поскорее снять погоны и всецело отдаться науке. Война близится к концу, и все это так же реально, как то, что я держу сейчас твою руку в своей. Но между нами еще год — глубокий, как пропасть. Все будет через год, если удастся перейти бездну. А пока возьми вот это. — Михайлов достал из нагрудного кармана кителя изящную серебряную вещицу на цепочке — небольшую копию боцманской дудки.
22
Почему нет? (фр.)
— Что это?
— Манок для дельфинов. Я сделал его так, что он издает иерозвук, на который охотно идут дельфины. Когда тебе станет грустно, позови их. Это надо делать вот так…
Они вышли на обрывистый берег бухты, где разрозненные колонны древних базилик подпирали вечернее небо, и Михайлов приложил к губам свой чудо-свисток. Вскоре и в самом деле водную гладь взрезали спины играющих дельфинов, пришедших на бесшумный зов.
— Невероятно! — восхитилась Надежда Георгиевна, любуясь неожиданным зрелищем.
Глава седьмая. «Аве, Цезарь!»
Генуя просыпалась рано. Среди белых домов и черепичных крыш, так похожих на севастопольские, катилось по горбатой мощеной улочке ландо, запряженное парой мулов в соломенных панамах. На мягких подушках покачивались русский военно-морской агент [23] в Италии барон фон Дризен и командир строящейся подводной лодки «Святой Петр» кавторанг Михайлов.
— Я должен предупредить вас, Николай Николаевич, о том, что в итальянских морских кругах много говорят о вашем изобретении.
23
Военно-морской атташе.
Барон многозначительно поднял брови. Михайлов улыбнулся, давая понять, что он не разделяет опасений морского агента.
— Пустяки. Просто мне приходится много заказывать в здешних мастерских и магазинчиках. Приборы, детали, материалы… У нас в России нет того, нет сего…
— Говорят, вы сооружаете на лодке какой-то чудо-аппарат, способный распознавать и указывать корабли противника.
— Ничего особенного. Опытная установка. Раз уж представилась такая возможность, грех упускать. Шутка ли, можно монтировать параболические антенны прямо в прочном корпусе — без ущерба для штатного оборудования!