Кио ку мицу !
Шрифт:
Тогда приподнялся Хасимота Кингоро. Сдвинув колени, он сидел на собственных пятках, возвышаясь над всеми, как воинственный бог Хатимана из древнего Камакурского храма.
Подполковник Хасимота, человек крайних взглядов, был начальником русского отдела в разведке генерального штаба и старательно изучал историю революционного движения в России. Потом он уехал военным атташе в Турцию, носился с идеей отторжения Сибири и Кавказа от Советской России. Теперь он был снова прикомандирован к генеральному штабу.
Когда-то в подчинении у Хасимота был ловкий разведчик Канда Масатона. Долгое время он жил в Забайкалье,
"В будущей войне подрывная деятельность в русском тылу будет иметь чрезвычайно важное значение... Возможны случаи, когда подрывная работа будет играть решающую роль в войне с Россией".
Канда предложил план диверсионной работы против Советского Союза, и Хасимота был с ним согласен. Их служебные отношения давно перешли в дружбу, они одинаково думали.
Ареной будущих военных действий Канда считал Восточную Сибирь, не говоря уже о Приморье и Забайкалье, а кроме того, Северный Китай и Монголию.
"Если в Китае к тому времени будет правительство, связанное с Россией, - писал Канда, - его надо немедленно уничтожить".
Канда советовал принять меры, способствующие тому, чтобы советское командование в операциях на Дальнем Востоке допускало ошибки и просчеты. Для этого нужна тонкая дезинформация. Надо делать все, чтобы вызывать недовольство, беспорядки, надо свергнуть коммунистическую власть в Сибири и на Кавказе. С помощью русских белоэмигрантов следует формировать диверсионные, террористические группы, разрушать железнодорожные тоннели, телеграфную связь, обращая главное внимание на Транссибирскую железную дорогу.
Когда-то они сидели здесь, в этом ресторанчике, - Канда и Хасимота - только в другой комнате. Хасимота спросил:
– Скажи мне, Канда-сан, как ты не провалился, как тебя не схватили русские?
Канда усмехнулся:
– Я только стирал белье... Его приносили мои агенты с бельевыми метками, служившими шифром. Я только читал донесения и опускал их в мыльную воду. Все говорили, что я хорошо стираю белье...
Они пригласили в тот вечер гейш и весело провели время. Потом Хасимота уехал в Турцию, а Канда занял его место в разведывательном отделе. И вот через два года Хасимота снова возвратился в Японию.
Домой он ехал через Россию, задержавшись в Москве, доверительно разговаривал с послом Хирота1. Японский посол в советской столице дал ему поручение. "Сообщите генеральному штабу, - сказал он, - что необходимо придерживаться твердой политики в отношении к СССР. К войне надо быть готовым в любой момент. При этом главная цель заключается не в обороне против коммунизма, но в завоевании Восточной Сибири. Подскажите, что для конфликта можно использовать очередные переговоры о рыбной конвенции. Если эти переговоры приведут к разрыву дипломатических отношений, они только приблизят осуществление нашей кардинальной политики в отношении к Советской России. Вы меня поняли?"
1 После войны Хирота Коки решением Международного военного трибунала был приговорен к смерти.
Хасимота достал из бокового кармана маленькую записную книжку и занес одному ему понятным шифром поручение посла Хирота.
Хирота
Хирота рассмеялся и попросил секретаря вызвать машину...
Разговор продолжался с коллегой Хасимота - военным атташе в Москве генералом Касахара. Касахара присутствовал при разговоре с послом. Он сказал, и Хасимота это тоже записал в книжку:
"Я уверен, что сейчас наступает момент, когда для нас создана исключительно благоприятная обстановка, чтобы империя приступила к разрешению проблемы Дальнего Востока. Россия, занятая восстановлением своей экономики, не в силах вести войну. Не исключено, что мы сможем сейчас добиться своей цели, не вступая в войну. Но если она и возникнет, она не представит для нас больших затруднений. Надо жить по нашей старой пословице: "Если ничего не предпринимать, ничего и не выиграть".
Сейчас он вспомнил эту пословицу и начал с нее разговор с молодыми офицерами. Он говорил сидя, расстегнув ворот кителя и время от времени запуская пальцы обеих рук в свои густые черные волосы, жесткие, как тонкая сталистая проволока. Всем своим видом он хотел показать, что находится в своей среде, где ему нечего стесняться.
– Если ничего не предпринимать, - говорил он, - нечего и рассчитывать на выигрыш... Я тридцать дней был в пути, направляясь в Японию, и все это время размышлял о том, как избавиться от либерализма, который разъедает нашу страну Ямато, мешает нам идти по пути Кондо. И у меня созрел план, которым хочу поделиться с вами.
У Японии есть только три возможности избежать угрожающего стране перенаселения. Перед нами открыты только три двери - эмиграция, вторжение на мировой рынок и расширение своей территории. Две первых двери для нас захлопнуты, и само собой разумеется, что Япония должна поторопиться войти в последнюю распахнутую дверь. Мы потребуем земель для империи на севере, юге, востоке и западе, земель, на которых Япония сможет свободно развиваться и процветать.
Об этом не могло бы быть и речи, если бы раса Ямато являлась низшей расой, не способной к освоению новых земель. Но мы раса господ и хотим управлять сферой великой Восточной Азии. Силой оружия мы устраним всех, кто помешает нам в этом...
Потом, перебивая друг друга, офицеры заговорили о том, что первым шагом на пути утверждения сферы великой Восточной Азии должна быть Маньчжурия, что нельзя терпеть парламентских либералов, которые боятся собственной тени. Горячие разговоры и выпитая саке накалили обстановку.
Уже стемнело, и сквозь окна, заклеенные бумагой, проникал неживой, призрачный свет. Хозяйка принесла зажженные свечи. Их неровное, колеблющееся пламя едва пробивалось сквозь клубы табачного дыма. Кто-то крикнул: военные должны управлять империей, не нужен парламент... Его поддержали. Привстав на коленях, заговорил Кавамота, тот самый Кавамота, который возглавил саперов при покушении на Чжан Цзо-лина. Его только для вида отчислили из армии, на самом деле пристроили в академии генерального штаба.