Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.12
Шрифт:
Мы не будем описывать здесь, как сложно было перекрыть доступ бумаги в учреждения и конторы, как хитрили и изворачивались руководители этих контор, как пришлось ставить добровольцев на городских заставах, чтобы пресечь контрабанду бумаги из области и даже из Москвы. Но если народ решил, то народ справится!
Бумажный поток был перекрыт. Город вздохнул свободно. Бравые патрули перехватывали врывающийся в город поток бумаги и тут же сдавали в макулатуру. Уже через две недели на эту макулатуру каждый житель
С каким наслаждением шли утром на работу Корнелий Удалов, а также все его сограждане! Они были уверены, что никто не будет отвлекать их от созидательного труда. А производительность этого труда между тем резко возросла.
Учреждения затаились. В их недрах шли бесконечные совещания, но так как протоколы приходилось вести на туалетной бумаге, они оказывались недолговечными, и наутро приходилось совещание повторять, так как совещание, не оформленное протоколом, считается недействительным.
Удалов с Белосельским со дня на день ждали светлого момента, когда откроются двери Горснаба, Горстата, Горотчета, Горпромплана и других контор, откуда выйдут сотрудники и сотрудницы, чтобы сдаться на милость победителей и перейти наконец к станкам, больничным койкам, классным доскам и прочим местам, где так не хватает людей. Но двери не открывались.
Прошла неделя. И вдруг Удалов, проходя по Пушкинской, увидел скромное объявление. Оно звучало так: «Горотчету на постоянную работу требуются каменщики, ткачи, вышивальщики, граверы и чеканщики. Оплата по ставкам ведущих экономистов, тринадцатая зарплата гарантирована».
Сердце тревожно забилось, но еще тревожней стало Удалову, когда он на следующей улице увидел такое же объявление, вывешенное Горпромпланом.
Худшие подозрения Удалова подтвердились в тот же день. Примерно за час до обеда к нему в контору вошли три дюжих молодца. Они волокли большую гранитную плиту. На плите были тщательно выбиты буквы:
ИНСТРУКЦИЯ
по учету использования арматуры в пересчете
на погонные метры и кубические сантиметры.
Для служебного пользования. Срочно. Ответ предоставить
в течение 24 часов под личную ответственность.
Молодцы поставили плиту к стене. Солнце, заглянувшее в комнату, осветило своими теплыми лучами глубоко выбитые строчки.
– Распишитесь в получении. – Один из молодцов протянул Удалову медный лист и молоток с долотом. – Вот тут выбейте свою фамилию.
До обеда Удалов выбивал по меди свою фамилию. А из соседних фабрик, контор, магазинов и учебных заведений ответно постукивали молотки – руководители и директора расписывались в получении инструкций.
Вместо обеда Удалов кинулся к Белосельскому.
Тот был в трауре: стены его кабинета были заставлены разного рода каменными плитами, медными и железными листами,
Посреди кабинета стоял профессор Минц и сдержанно улыбался.
– Ну что вы улыбаетесь! – завопил Удалов с порога. – Они нас победили! Лучше я буду расписываться на бумаге, чем, как египетский раб, выбивать свою фамилию на твердых предметах.
– Не падайте духом, Корнелий, – произнес Лев Христофорович. – И вы не падайте, товарищ Белосельский. Враг пошел на последние, крайние меры. Значит, он слабеет.
– Да вы посмотрите в окно, – сказал Николай. – Отсюда видно – они беспрерывно куют и вышивают! Они все при деле! Они расширяют штаты.
– А мы хитрее, – возразил Минц. – На прошлом заседании вы отказали в создании кооператива гранильщиков, кооператива вышивальщиц, артели чеканщиков?
– Мы не отказали. Мы перенесли вопрос на будущее, потому что не были подготовлены нужные бумаги.
– Вот именно! Бумаги! А теперь у нас нет бумаг!
– А как же…
– И ты туда же, Коля? – строго спросил Удалов.
Лицо Белосельского озарила лукавая усмешка.
– Верочка! – позвал он секретаршу. – Вы можете вызвать ко мне представителей всех кооперативов? Сейчас. Спасибо.
Через час, без единой бумаги, оперативно и решительно в городе были организованы кооперативы чеканщиков, гранильщиков, каменщиков, вышивальщиц и прочие добровольные организации, готовые внести свой вклад в развитие экономики и заработать при этом больше, чем могли заплатить городские учреждения, даже с учетом тринадцатой зарплаты. Бюрократия лишилась рабочих рук.
Прошло еще пять дней. Жизнь в городе текла спокойно. Новые инструкции не появлялись.
Утром во вторник Удалов сказал жене Ксении:
– Ксюша, наша титаническая борьба с бюрократией кончилась в нашу пользу. Бюрократия потерпела поражение!
Тут из другой комнаты вышел сын Удалова, подросток Максимка.
– Папа, – сообщил он, – мы в поход не пойдем.
– Почему же? – удивился Корнелий. – Ты же так готовился.
– Вчера приходил к нам один дядя из Горпромплана и всем нам предложил заработать.
– Вам? На каникулах?
– Папа, ты совершенно не следишь за дискуссиями о просвещении. Пора наконец приблизить школу к жизни. Наше образование находится в критическом положении. Я не хочу быть недорослем! Мой сверстник в Соединенных Штатах зарабатывает на каникулах сотни и даже тысячи долларов, разнося молоко и газеты!
– Остановись! – закричал Удалов. – Все стали образованные! Иди зарабатывай. Но честным трудом!
– Я понял, папа. Если мне предложат что-то бесчестное, я откажусь, даже если на эти деньги я мог бы купить мотороллер.