Кировская весна 1940
Шрифт:
Тактическую подготовку, по управлению отделением в головном дозоре, я сдавал первым. Строевая, физическая подготовка и топография – отлично, и только по истории партии – «удочка». На второй курс переведен. Во взводе перевели всех, кроме Феди Турищева, которого оставили повторно на первом курсе.
У курсантов на втором курсе начались разные домыслы. Младший лейтенант Гнибеда наши сомнения развеял быстро:
– Теперь вы будете, весь день – согласно расписанию, сами проводить занятия со взводом и в роли командира взвода. Во время занятий я вмешиваться не буду, а в конце учебного времени буду делать разбор, указывать на положительные стороны, недостатки и выставлять оценки.
Так началась методическая подготовка курсантов. Мы почувствовали, что можем применить накопленные знания на практике для обучения подчиненных. Пройдя курс методической подготовки, мы могли с уверенностью сказать:
– Да, мы готовы командовать взводом.
Наступила осень 1939 года. Часть курсантов из лагерей направили ремонтировать зимние казармы. В палатках стало холодно.
В стране начался поход по освобождению Западной Украины и Западной Белоруссии. Нас, первокурсников, пригласили на проводы выпускников, которых отобрали из отличников со второго курса и досрочно присвоили звания лейтенантов. Не прошло и месяца, как на училище пришли несколько похоронок. Состоялся траурный митинг, где мы клялись отомстить за погибших товарищей.
В конце октября нас, вместо перевода на зимние казармы, отправили на стажировку. Наша рота и весь первый батальон была отправлена в военный городок в поселке Гуйва, недалеко от Житомира. Раньше там располагались кавалеристские части. Говорили, что там был и конезавод. Теперь там проходили переподготовку воины, которые до присоединения Западной Украины служили в польской армии «жовнежами» – рядовыми и унтер-офицерами.
В Красной Армии, вернее сказать, в этой части, с которой они успели познакомиться, их удивляла неорганизованность, низкая культура и очень грубая пища. Также они отмечали, что в польской армии больше внимания уделялось внешнему блеску, форме одежды, но не обучению войск. Еще в польской армии им не нравилось, что к «жовнежам» применялись физические наказания.
Мне пришлось проводить с ними занятия по тактической подготовке: действия воинов в составе отделения в разведке, в охранении, в передовом дозоре, то есть – во всех видах боя. Начал я с темы – действие воина в обороне. Командир взвода несколько раз побывал на проводимых мною занятиях, и далее доверил проводить самостоятельно. На каждого курсанта по окончанию стажировки командиром батальона была написана характеристика. Я был удивлен, когда командир батальона, отмечая положительные стороны, упомянул мою фамилию первой.
Когда командир взвода объявил, что это занятие будет заключительным, я сделал разбор, и каждому объявил итоговые оценки за устные ответы и действия на практике. Попрощался с обучаемыми. Бывшие «жовгнежи» меня обступили и поблагодарили:
– Так в польской армии с нами никто занятия не проводил. Нам ваши занятия понравились, а главное – это ваше порядочное обращение с вояками. Мы посмотрели на Вас и поняли, что у Советов есть и другая армия, а не только такая как эта часть.
Должен признаться, что на занятиях они были послушны и исполнительны. И мы остались довольны друг другом.
Время стажировки закончилось. Поблагодарил меня и командир взвода.
Я спросил: – Какие, ко мне будут замечания?
Он сказал: – Никаких. Спасибо.
Мы вернулись в училище. После стажировки большинство занятий проходили в аудиториях по специальным предметам: по связи, инженерной подготовке, физкультуре, административной службе.
Надвигалась зима. Были практические занятия по огневой подготовке. Мы должны были не только знать причины задержки при стрельбе из станкового пулемета «Максим», но и уметь их быстро устранять. Приобретали навыки в быстром наматывании сальников из асбестового шнура. Опять у меня получалось лучше всех.
В начале декабря 1939 года, нас повзводно повели в гарнизонную швейную мастерскую – обмерили и приступили к шитью шинелей из сукна комсостава. После последней примерки пришили пуговицы и подрезали полы.
Выпал глубокий снег. Начались морозы. Продолжалась учеба и шла подготовка к встрече Нового года. Особого ощущения радости мы не испытывали.
Чувствовалось приближение войны.
Методические занятия по всем военным предметам продолжались и под самый конец уходящего года.
Показывали учебные фильмы: «Наступление стрелкового взвода», «Стрелковый взвод в обороне», «Стрелковый взвод в отступлении». Продемонстрировали нам и художественный фильм: «Родина», где была показана организация связи, оповещения, борьба с воздушным противником.
Все остальное на Новый год шло своим чередом. Елка в клубе. Концерт. Танцы. Наши «донжуаны» – неразлучные друзья Братущенко и Барабанов сжали голенища сапог «в гармошку», сделали галифе «с напуском», воротник из отложного превратился в стоячий, в общем, по форме сильно выделялись от других. Они без перерыва вальсировали, почти не выходя из круга, старались подцепить то одну, то другую девушку, чудом попавшую к нам на новогоднюю вечеринку.
После, за праздничным новогодним столом с кружкой крепкого чая с печеньем, маслом и гусиными сосисками мы встретили Новый 1940 год.
Зима с 1939 на 1940 год прошла почти незаметно. Если не считать десятидневный зимний лагерный сбор, где нас обучали боевым действиям в суровых зимних условиях. Жили в палатках. Устраивали кроссы на лыжах со стрельбой. Однажды пришлось готовить пищу на кострах в котелках при морозе. Для этого нам выдавали «НЗ» – брикеты горохового супа и гречневой каши.
По итогам обучения за период с марта 1940 года по март 1941 года наша рота заняла первое место в училище среди шестнадцати рот, за исключением истории партии, уступив почетное первое место роте четвертого батальона, курсанты которой имели высшее и неоконченное высшее образование.
В эту честь была сделана фотография роты, которой нас и премировали. Наш четвертый взвод, как лучший из роты, стоит в первой шеренге, а во главе строя – командир батальона майор Гребенников, командир роты старший лейтенант Норин и наш командир взвода младший лейтенант Гнибеда. Я, со своим «метр шестьдесят шесть», стою на левом фланге пятым с конца.
Обстановка в стране тревожная. Мы твердо знаем – нас учат воевать, и воевать нам скоро придется. Это камнем лежит на душе.
Но, коли уж так вышло, не нам, бывшим юным пионерам, отступать перед трудностями! Чужой земли нам и вершка не надо, ну а своей ни англичанке, ни немцу не отдадим!