Кисейная барышня
Шрифт:
Я посмотрела на свое отражение в оконном стекле. Блеклость – именно то, что нужно. Нынче в моде девы болезненные да утонченные, так что большеротые брюнетки, да еще с лицом, с которого будто малиновое варенье ели, поскромнее быть должны.
Я подперла щеку изнутри кончиком языка. Родинка еще эта! Нет, кавалеры мне, конечно, разливаются соловьями про «роковую мушку в уголке рта», которую никто забыть не может, но меня она раздражает до невозможности. Может, запудрить?
Зевнув, я покачала головой.
– Давай-ка
– А платье?
– Минутное дело. – Нянька взбивала подушку на моей стороне кровати. – В гардеробной – порядок, что на плацу солдатском, все по ранжиру, по фасону разобрано.
– И то правда. – Я скинула на пуфик шлафрок, оставшись в сорочке, и улеглась в постель.
Маняша погасила один за одним все светильники, оставив лишь крошечный ночник на прикроватной тумбе.
– Мне показалось, кто-то в море купается.
– Так то показалось, – донеслось из-за ширмы, где переодевалась нянька. – А кому кажется, тому креститься надо.
И я отошла ко сну под негромкое бормотание нянькиных молитв.
Небо было низким и хмурым, ветер – пронизывающим до костей, Маняша раздражала ворчанием, а ботильончики (мягкой на вид кожи) нещадно натирали ноги.
– Сама говорила, чтоб носочек круглый, – бормотала нянька, волоча по тропинке огроменный брезентовый кофр. – Страдай теперь. И что за фантазии, столько вещей с собою на разведку…
– Давай помогу, – примирительно предложила я, хватаясь за свободную ручку поклажи.
– Вот еще. – Она дернула кофр к себе, споткнулась о кочку и едва устояла на ногах.
Мы пробирались тропками, что петляли меж вылизанных добела ветром и солнцем валунов.
– Давай, – удержала я одновременно и багаж, и посредством его свою наперсницу.
– Все у тебя, Серафима, не как у людей, – покачала Маняша головой. – Нет чтобы осторожненько по набережной до пристани дойти…
– Все там пойдут!
– Да кто все?
Тут уж пришел мой черед сокрушаться:
– Сколько на часах в гостиной было, когда мы из апартаментов выходили? Пять! Неужели тебя не удивило, что в столь ранний час вся местная прислуга уже на ногах оказалась? И, заметь, не на кухне толпилась, чтоб господам кофе с круассанами в постели подавать, а утюги калила да горячую воду ведрами подтаскивала.
«Круассаны» я сказала в нос и картавя, даже самой, как прозвучало, понравилось.
– Бобынинская горничная еще на лестнице нам повстречалась. Как ее бишь? Лулу!
– Вот! – пропыхтела я, кофр оттягивал руку. – А Наталья Наумовна обычно до полудня почивать изволит. Хочешь об заклад побиться, что кузина моя аристократичная тоже выйдет на пристань кораблик с прекрасным принцем встречать?
В маленьком курортном обществе новости разлетались в мгновение ока. И в то время, когда мы с нянькой только читали столичную газету, многие наши соседи уже вовсю строили планы любви либо дружбы с сильным мира сего. А некоторых, и это я знала абсолютно точно, потянет на пристань простое человеческое любопытство. Потому что жизнь отдыхающего скучна и размеренна, особенно если не раскрасить ее флиртом либо интригой.
Маняша ставку делать отказалась. Уж не знаю, сколько жалованья ей батюшка за услуги положил, но ни одну свою копеечку она мне уступать не желала. Я предложила сменить руки, и мы закружились на узкой тропинке, будто исполнив фигуру диковинного танца.
– Мне первой нужно быть, – сказала я задумчиво. – Первой и единственной.
Когда мы достигли цели, солнце уже взошло, я посмотрела на часики, прикрепленные к кушаку. Уже шесть. Рейсовый пароходик, если верить висящему у кабинета управляющего расписанию, прибудет через час, у меня есть время подготовиться.
– Здесь! – объявила я спутнице. – Ты иди, пожалуй, нашими делами займись.
Маняша окинула диспозицию пытливым взором. Мы очутились с нею на скальном выступе, нависающем над кромкой берега. Пристань и упирающаяся в нее прогулочная набережная были аршинах в семи ниже и гораздо правее.
– Мы еще когда на остров причаливали, – вспомнила нянька, – ты все на эту скалу смотрела да в ладоши хлопала.
– Мы как раз напротив нее последний вираж заложили, – кивнула я, – ну или не вираж, бог знает, как оно у моряков называется. Мне тогда еще подумалось, что на этом месте неплохо было бы знак какой памятный разместить, для услаждения взора прибывающих.
– Какой?
– Ну мало ли, статую прекрасной девы, к примеру. В каждой местности историй про прекрасных дев без счета. Ну вот еще третьего дня капитан в ресторации балладу пересказывал про ледяную принцессу, что…
Та сказка была не так чтобы очень приятной, я даже плечами передернула, вспомнив, чем там дело кончилось и решила не продолжать.
– Впрочем, не важно. Услаждать взор князя Анатоля сегодня будет никакая не статуя, а я.
Я расстегнула кофр, достала из него складной стул, плед, корзинку для пикников, скатерть и подзорную трубу, про которую тот самый давешний капитан божился, что она пиратская и добыта абордажем.
– С пароходика князь меня сперва не рассмотрит, – объяснил я замершей в удивлении няньке. – Солнце как раз в глаза прибывающим бьет.
Я раздвинула пиратскую трубку, приникла к окуляру. Море пока было чистым.
– Значит, привлечь его должен некий загадочный силуэт.
Я картинно подбоченилась и направила трубу к пристани. Там уже фланировали две самые нетерпеливые барышни. Обеих я мельком видела, сопровождающие прелестниц горничные семенили в отдалении. Простушки! Супротив силуэта девы в узком платье с подзорной пиратской трубой шансов у них нет!