Кисло-сладкая журналистика
Шрифт:
Понятно, что подобные фантазии – это для сценария о Джеймсе Бонде, если авторам нового фильма вздумается временно сделать из него журналиста.
Но представим себе, что ваш дядя-сенатор, привел вас к президенту, и у вас появилась возможность задать ему пару вопросов.
Вы уверены, что сможете это сделать?
Конечно, вы гений, и, безусловно, все эти высокомерные люди вскоре будут стоять в очереди, чтобы дать вам эксклюзивное интервью. Но пока они не знают о том, что вы для них подарок судьбы, давайте поговорим о специфике интервью с подобными персонами.
Разговор этот необходим, потому что у журналистов, когда их допускают к главным людям планеты, иногда возникают разные проблемы, причем неожиданные.
Например, известно, что многие журналисты, при виде Мерлин Монро, теряли дар речи и не могли задать вопрос.
Известен неприятный случай с одним журналистом из Юго-Восточной Азии. Он очень хотел взять интервью у российского боксера Николая Валуева. Тот, кто видел Валуева даже по телевизору, помнит грустные ощущения своей малозначимости, ибо это гигант ростом 2 метра 13 сантиметров и весом 150 килограммов. Про таких говорят, что они убивают одним ударом и одним движением снимают шкуру с еще теплого соперника. Так вот, крохотный журналист подошел к Валуеву задрал голову и обмочил штаны.
Но природа не всегда ведет себя столь радикально с вашим организмом. Чаще происходит другое. Вы теряете дар речи, у вас из головы вылетают все мысли, а вопросы, которые были заучены наизусть, мгновенно выветриваются из головы. Вам остается заглядывать в блокнот, созерцая буквы, почему-то плывущие перед глазами.
Осуждать вас трудно. Представим, что перед вами сидит Президент США или России, или какой-то другой очень важной страны.
Вы видите этого человека воочию. Это человек вершит судьбы мира. Можно себе представить, какова цена каждой минуты вашего интервью, каждого вашего вопроса. Вы закономерно считаете, что должны задать те самые главные вопросы, которые достойны этой волнующей ситуации. Но какими же должны быть эти самые главные вопросы?
Вот эта ответственность, помноженная на боязнь и уважение, и губит новичка.
Главный редактор «Эха» Алексей Венедиктов много раз брал интервью у президентов, премьеров, министров. То есть всех тех, кого принято называть политической элитой. По статусу именно он должен брать интервью с самыми важными персонами.
Конечно, интервью может взять любой журналист «Эха», но президенты и премьеры любят беседовать именно с ним.
Почему так происходит, становится понятным, если внимательно прочитать наш с ним разговор.
ВЕНЕДИКТОВ. Первое – это то, что VIPов не нужно бояться и не нужно уважать, потому что в публичном интервью уважение – это синоним страха. Естественно, разговор идет не о физиологическом страхе, а об ощущении, что перед тобой сидит человек, который столь значим, что его нельзя ни о чем спросить. Это ощущение парализует. Поэтому первое, что нужно делать – это подавить в себе всякий страх.
Второе – это, безусловно, подготовка. Когда я готовлюсь к интервью, то читаю последние семь интервью моего будущего гостя. Почему семь – не знаю. Я просто выбрал для себя такую цифру. Читая их интервью, я вижу, где они уклонились от вопроса, где тема прошла вскользь, и ее можно углубить.
Третье. Нужно помнить, что VIPы всегда существуют в реальных событиях, даже если они спортсмены или деятели культуры. Поэтому разговор о реальных последних событиях, к которым они имеют отношение, их необычайно расслабляют.
Самое главное – правильно задать первый вопрос. О нем нужно тщательно подумать. Если он будет банален, то так и пойдет интервью.
Я. Можешь привести пример?
ВЕНЕДИКТОВ. Ну, например, если вы встречаетесь с Президентом Клинтоном, то, чаще всего, спрашиваете его о противоракетной обороне. Ясно, что он попадает в колею, что, собственно, и случилось, когда мы с ним беседовали в эфире. Он уже знал, что ответить. Он стал говорить привычные слова. Он говорил их сто тысяч раз для других и повторял сейчас для нас. С одной стороны, конечно, это было неплохо, но для чего нужен простой повтор? И мне стоило больших усилий вышибить его из этой колеи.
С другой стороны, когда в эфир пришел премьер Британии Тони Блеер, именно в это время вышла шестая книга про Гарри Поттера. И я спросил его первым вопросом, читают ли его дети эту книгу. А он приехал после двухчасового разговора с Президентом Путиным.
Он ошалел, переспросил переводчика, правильно ли он понимает, что спрашивает его этот странный человек. Но ему понравился этот вопрос, он расслабился, и именно потом я стал терзать его о российско-британских отношениях.
Я. Этот первый вопрос помогает тебе наладить контакт?
ВЕНЕДИКТОВ. Именно так, но важно учесть, что этот вопрос должен быть одинаково интересен слушателям. Конечно, я мог спросить его о том, правда ли, что заводы «Роллс-Ройса» покупает немецкий концерн. Тем самым я показал бы глубокое знание решений британского кабинета. Но тогда бы отключились слушатели. Это им не интересно.
Поэтому первый вопрос крайне важен. И если учесть, что все интервью идет минут 20-25, то понятно, что времени на раскачку просто нет.
И тут есть еще один нюанс. Поскольку времени мало, то гостя с первой минуты нужно вводить в состояние ответа.
Так что первый вопрос – это удар либо сбоку, как про Гарри Поттера, либо под дых.
Например, когда я разговаривал с министром иностранных дел России Лавровым о встрече Президентов Путина и Буша в Сочи, я спросил его, какую школьную оценку он поставил бы развитию наших отношений. Он спросил, с чьей позиции: с российской или американской. А раз он начал искать ответ, значит открылся.
Я. Ты стараешься от VIPов добиться эмоции?
ВЕНЕДИКТОВ. Безусловно! Если человек в эмоциях, значит, он открыт. Я могу воскликнуть: «не может быть», или «я вам не верю!». Он начинает вторично что-то объяснять этому глупому журналисту, но уже более эмоционально, что это действительно было. И я получаю эмоцию, но следует помнить, что все эти приемы – только инструмент для получения важной и точной информации.
Я. А что ты имеешь в виду, говоря, что великих в эфире не нужно уважать?
ВЕНЕДИКТОВ. Это значит, что когда к тебе приходят воистину великие люди, то у тебя начинаются проблемы. Ты полон к ним уважения и почтительности.
Но представим себе, что этот великий человек не в настроении. И вот он односложно отвечает тебе «да» и «нет», а ты, задавленный его авторитетом и своим отношением, не можешь переломить беседу. Возникает пауза, и ты не знаешь чем ее закрыть. Можно, конечно, было бы спросить про какие-то неприятные вещи, они вызывают яркую реакцию, но я этого делать просто не хочу. Не люблю я великих спрашивать про неприятное.