Kiss the rain
Шрифт:
Не знаю, как насчет счастья и финансового благополучия, но с внешностью мне подфартило. С ранних лет иначе, чем кукла, меня не называли. Поначалу меня это очень раздражало. Я ненавидела это слово. Кукла – пустая, глупая… совсем не про меня. Но впоследствии, хорошенько подумав, и взвесив все «за», я решила не обижаться на это сравнение, и стала пользоваться своим типажом по полной. Как оказалось, очень удобно быть красивой и глупой. В школе на занятиях, где преподавателями были мужчины, мне достаточно было улыбнутся или невинно похлопать ресницами, для того чтобы напротив моей фамилии стояла отличная отметка. Домашнюю работу я вообще никогда не делала. Зачем? Если на это есть куча отличников, считающих за счастье помочь мне.
Но, к сожалению, самый главный мужчина в моей жизни даже никогда не видел меня. Просто не захотел. И этот факт – словно игла в моей душе. С каждым ударом сердца отдает болью в мозгу.
– Вик, ну чего ты так долго? – Полина сидит на маленьком диванчике в вестибюле школы, всем своим видом выражая недовольство.
– На лекции задержали, ты готова? – беру рюкзак сестренки и направляюсь к выходу, игнорируя ее командный тон. Полина вскакивает с дивана и все с тем же недовольным выражением лица следует за мной.
– Если я опоздаю, будешь сама оправдываться перед тренером! – бурчит она, но послушно идет. В который раз удивляюсь тому, как эта маленькая первоклашка может отчитать и пристыдить, похлеще любого взрослого человека.
– Конечно, госпожа, бесконечно виновата перед вами, – расползаюсь в реверансе и, поднявшись, целую ее в надутую щечку.
– Расскажи, как в школе? Как там твой жених Пашка?
Мы садимся в маршрутку, и вместо ответа сестренка дует губки и, нахохлившись, словно маленький воробушек, отворачивается к окну.
– Что, так все плохо? – смотрю на эту «мисс опечаленность», и не могу сдержать улыбку. Какая же она все-таки потешная.
– С этого дня я не знаю никакого Пашку! – Сестренка машет перед моим лицом маленьким пальчиком и сурово хмурит бровки.
– Ну, хорошо, – делаю серьезное выражение лица и замолкаю. После трехминутной паузы Поля не выдерживает:
– Нет, ну ты представляешь, этот гад Аньку провожать пошел! Рюкзак ее понес, тоже мне, джентльмен. И Анька хороша, подруга называется!
– Ладно тебе, он еще пожалеет! – притягиваю к себе голову сестренки и целую ее в макушку.
– Вот скоро последний звонок, ты как станцуешь на сцене, все мальчишки – твои! А Пашка – локти кусать будет! – улыбаюсь, думая о том, что мне бы хотелось иметь ее проблемы.
– Ох, Вика… если бы я была хоть на капельку такой красивой, как ты, – удрученно вздыхает сестренка с грустным лицом.
– Ты еще красивей, милая, – целую ее в щечку.
Мы забегаем в раздевалку за пять минут до начала тренировки. Поздоровавшись с хореографом Поли, машу сестренке на прощание. Спешу домой, чтобы успеть, до прихода мамы с сестрой, приготовить ужин и прибраться.
Выйдя на своей остановке, вдыхаю полной грудью теплый майский воздух и стягиваю с шеи шелковый шарф. Закрываю глаза, подставляя лицо теплым лучам ласкового солнышка. Не знаю, почему, не могу объяснить чувство, так крепко засевшее внутри меня с самого утра. Но весь день ловлю себя на том, что нахожусь будто бы в ожидании чуда. Словно в любую минуту должно произойти что-то судьбоносное, способное повернуть мою жизнь на сто восемьдесят градусов.
Приготовив любимую Полей лазанью, под громкие басы танцевальной музыки, доносящейся из колонок бумбокса, прибираюсь в квартире. После этого, приняв по-быстрому освежающий душ, переодеваюсь в спортивный костюм. Как-никак, в деревню едем, на дачу. Чего наряжаться-то? Не успев до конца высушить свои черные локоны, доходящие практически до ягодиц, оставляю их распущенными, и бегу в коридор на звук вибрирующего телефона.
– Да, Махоч! – отвечаю подруге, зашнуровывая кроссовки.
– Ты где, Вика, мы уже минут десять стоим под домом, – помимо ее возбужденного, радостного крика, слышу в трубке мужские голоса и смешки.
– Бегу! – схватив сумку, открываю дверь, и буквально налетаю во входящих в квартиру маму с сестрой.
– Привет, Вика! – Поля смотрит на меня хитрющим взглядом и ехидно улыбается. Вот, козочка, знает же, что я терпеть не могу, когда меня так называют! Кривлюсь, но решаю не спорить с сестрой при маме.
– Ты куда это, милая? – мама снимает туфли, а я, как прилежная дочка, подталкиваю к ее ногам тапочки.
– Мамуль, я к Машке с ночевкой, будем писать эссе, – принимаю выражение лица «я девочка-ромашка», а мама, прищурившись, недоверчиво хмурится в ответ.
– Ага, эта Машкина машина под окнами стоит?
– Все, мам, что мы, как на допросе?! Ты же знаешь, я у тебя молодец. Ужин на плите, я на связи! – машу рукой и вылетаю пулей, не дав возможности ей возразить.
Запрыгиваю на заднее сиденье Димкиного мерса и целую в щечку рядом сидящую подругу.
– Че так долго? – недовольная Машка, не стесняясь, отчитывает меня при парнях, отчего я моментально прихожу в бешенство.
– Радуйся, что вообще отпустили! – съеживаюсь и отворачиваюсь в сторону, давая ей понять, что я не собираюсь молча терпеть ее выпендреж.
Дима за рулем, а рядом сидящий Сергей, не переставая, болтает по-своему айфону, объясняя звонящим, как добраться до дачи.
– Ну, тупые, – протягивает он нараспев, сбросив очередной вызов.
– Раз сто уже были у меня, и никак не могут запомнить дорогу! И с кем приходится общаться, – цокает Сергей и, нагнувшись, достает из-под сиденья две бутылки пива. Откупорив их, одну протягивает Диме, а из второй отпивает сам. Дима также употребляет алкоголь и, развалившись в расслабленной позе на сидении, продолжает движение.
– Курочки, будете? – Сергей поворачивается к нам с еще двумя бутылками в руках, одну из которых со счастливым выражением лица принимает Машка.
– Нет, ну вы, что, совсем сдурели? – не выдерживаю и взрываюсь я. Не могу поверить глазам, что эти двое настолько охамели.
– А что не так? – в голосе Димы слышится откровенное недоумение.
– Гаишников хотя бы не боитесь? – скрещиваю перед собой руки и хмурюсь, в ответ на скорченную физиономию Сергея.
– Для гаишников у меня пропуск имеется, – Дима тянется к бардачку и достает оттуда увесистую пачку банкнот.