Китайский детонатор
Шрифт:
Кувыркнувшись через голову, китаец очутился на ногах. На его перепачканной кровью физиономии блуждала какая-то безумная улыбка.
– Знаешь, почему я позволил тебе немного порезвиться, Хромов? – спросил он. – Потому что я люблю, когда мне делают больно. Сначала. А потом боль причиняю я. Ты любишь, когда больно?
– А, мазохист, – кивнул Хромов. – Нет, я не по этой части. Скорее, наоборот.
– Это вас и губит, европейцев. Все должно находиться в гармонии. Ночь и день, холод
– Вот только эту шарманку про инь и ян не заводи, наслышан.
– Как скажешь.
Китаец принял боевую стойку: колени полусогнуты, один носок выдвинут вперед, левая ладонь выдвинута вперед, правая стиснута в кулак и прижата к пояснице.
Хромову вдруг вспомнилось, как он поучал товарищей не быть самоуверенными, потому что недооценивать врага смертельно опасно. Сам же он сделал прямо противоположное. Сперва свалял дурака с париком, теперь продемонстрировал китайцу парочку своих коронных ударов.
На этот раз нужно сбить его с ног и отдубасить так, чтобы он не скоро очухался, решил Хромов, наступая шаркающими полушажками.
Ни его первый, ни второй удары не достигли цели. Чжоу уклонялся легко и был гибок, как молодой побег бамбука. Хромов напрасно пытался достать его левой, пытался достать правой, потом ногой, потом опять правой. Выстояв атаку, китаец издал вопль ошпаренной кошки, подпрыгнул и, повиснув в воздухе, словно на прозрачной нити, замолотил ногами, нанеся Хромову не меньше трех чувствительных ударов.
Приземлившись, он блокировал два выпада Хромова, а сам всадил костяшки пальцев точно в углубление за его ухом. Боль была ошеломляющая. Почти ослепший, Хромов увидел, как в темноте перед глазами расцветают беззвучные вспышки. Потом ему показалось, что его огрели плашмя большущей доской, но на самом деле это он сам упал на землю лицом вниз.
Когда он поднял голову, Ян Чжоу удирал во все лопатки в направлении леса.
– Стоять! – крикнул Хромов, хотя сам никак не мог преодолеть земное тяготение, ставшее во много раз сильнее прежнего.
Собравшись с силами, он поднялся и бросился в погоню, но, перепрыгивая через фундамент, зацепился ногой и снова растянулся на земле. Это его спасло. Потому что, пока он лежал, совсем рядом грохнул взрыв, и Хромов услышал, как осколки стригут воздух над его спиной и затылком.
Коварный китаец не забыл про гранату, отложенную перед рукопашным боем!
«Вот сука!» – подумал Хромов с невольным уважением. Кашляя от едкого дыма, он поднялся и не обнаружил Чжоу, скрывшегося в подлеске. Лишь Соловушкин, встревоженный взрывом, спешил издалека, крича что-то неразборчивое.
Успокаивающе помахав рукой, Хромов пошел ему навстречу. Сделав несколько шагов, он оглянулся, но решил, что искать юркого китайца в чаще бессмысленно. Это не означало, что Хромов отказался от преследования. Это означало лишь, что оно откладывалось на неопределенный срок.
Чисто вымытый, гладко выбритый и очень мрачный, Хромов валялся на кровати, глядя в потолок. На дворе стояла ночь, в комнате горел свет, из мерно двигающегося рта Хромова торчала палочка очередного леденца со вкусом ананаса. По покрывалу были разбросаны толстые журналы, которые он пролистал и бросил.
В доме было пусто и тихо. В гостиной убрали, но она все еще хранила следы взрывов, и находиться там было неприятно. Всякий раз, когда Хромов вспоминал, как его переиграли, в нем поднималось столько желчи, что конфета во рту начинала горчить.
Сейчас он лежал и ждал звонка майора Щеглова. Ждал страстно и нетерпеливо, как ожидают прихода любовницы. Нет, ни одна женщина на свете не была для Хромова желаннее мести.
Перекусив от досады леденцовую палочку, он перевернулся на живот и раскрыл журнал на странице с красочным изображением дракона, сражающегося с тигром. Статья называлась «Кровные братья». Взглянув на стилизованные иероглифы, Хромов предположил, что речь пойдет о Китае, и не ошибся. Преодолевая накатившую сонливость, он стал читать.
До этого ему уже доводилось слышать о тайных обществах «Триада», но он с ленивым удивлением узнал, что оно было основано более трех веков назад для противостояния маньчжурским племенам. Началось все с Шаолиня, о существовании которого Хромов тоже был наслышан. Горстка тамошних монахов отбивала атаки озверевших маньчжуров чуть ли не десять лет. Потом, как водится, нашелся предатель, цитадель пала, и лишь нескольким героям удалось бежать. Те, которые уцелели во время преследования, и основали первую триаду.
Поначалу в общество входили неплохие парни, но в 1912 году, когда маньчжурский режим наконец был свергнут, эти парни дорвались до власти, до финансов, и пошло-поехало. Громов, имевший вполне сложившееся мнение о человеческой натуре, понимающе усмехнулся и перелистнул страницу.
На развороте, к его изумлению, красовалась панорама города, в который он собирался. «Гонконг – столица современных триад», – гласила подпись под снимком. Первый план занимали длинные и узкие небоскребы, натыканные густо, как цветные карандаши в коробке. Дальше синел залив, за которым продолжались нагромождения каменных джунглей.
Картинка показалась Хромову знаком свыше, мол, поезжай в Гонконг, парень, и там ты своего добьешься. А вот читал он все с меньшим интересом.
Борясь с дремотой, пробежал глазами абзацы, повествующие о том, как недавние братья по оружию затеяли кровавую междоусобицу, постепенно трансформируясь в гангстерские кланы. Зевая, он бегло просмотрел раздел, посвященный конспирации среди членов обществ. Татуировки, условные знаки, кодовые номера вместо имен, четкая иерархия и строгая секретность.