Клад стервятника
Шрифт:
Но то, что Котомин извлёк из спортивной сумки ночью, резко изменило выражения лиц сталкеров, собравшихся вокруг этого костра.
Ещё бы! Многолетний «Хеннесси» из запасов пожизненного друга. Это Бедлам посоветовал Нику чем-то запоминающимся отметиться сразу, как только соприкоснётся с зонным людом. Чтобы сплетня о новоявленном мажоре в народ пошла.
— Угощайтесь… бродяги. — Ник сорвал золотую рифлёную плёночку, затянутую вокруг крышки, и звук «Чпок!» прозвучал выстрелом из стартового пистолета, отправившего компанию на дистанцию тёплой беседы до недалёкого уже рассвета.
Первого рассвета, встреченного российским «зубром» репортажной журналистики Николаем Котоминым в недрах Черного Края.
Насколько ему было известно, коллегами неоднократно предпринимались попытки сделать репортаж из глубины Зоны. Но до сих пор никто из ушедших в Черноту журналистов не исполнил «редакционного задания».
Почему-то…
Джон-Зверь, или просто Джон, или просто Зверь, сидел за центральным общим столом, правую ногу пристроив на танковую гусеницу под ним. Облако табачного дыма, образовавшееся над ним, не успевала поглощать вытяжка. Как бы его в Зоне ни называли: Джон, Зверь, Джон-Зверь — этого сталкера боялись о-очень многие.
Сумрачный, мстительный, неуязвимый, он создал себе и уверенно поддерживал репутацию не просто легендарного старожила, а запредельно целеустремлённого старожила… Если кому сообщит, что решил Саркофаг по кусочкам перетягать в Лиманск, например, то все поверят и покинут новое местоположение эпицентра от греха подальше и на картах отметят, чтоб десятой тропой обходить.
Джон сидел и нервно курил очень дорогостоящий в Зоне «Ротманс». Пепельница, сработанная из черепа псевдопса, уже приняла в себя четыре окурка, поблёскивающих золотыми кольцами. Не ошиблась Марта — был чем-то Джон озабочен всерьёз. Сигарету он сжимал пальцами так крепко, что непонятно, как из неё можно затянуться дымом.
Поверх основной брони Зверь всегда носил плащ из материала «хемикожа», меняющего окраску. Капюшон из принципа оторвал — мешает страшно, да и обзор урезает сильно, и как только лазят некоторые бараны в них! Одно утешает: недалеко пролезут. Сталкеру в капюшоне шариться — смерть почти верняцкая. Это джедаям каким-нибудь по фигу, им видеть не надо, в Зоне же кто первым врага засёк, тот и фору поимел. А секунда форы часто — цена сохранённой жизни.
Зато шлемак коллега имел заказной, под него деланный. Тёмная ракушка рикошетной пластины закрывала темя и большую часть шеи сзади. Маска состояла из двух частей. Верхней, с полосой непробиваемого унистекла и парой многоцелевых камер, и нижней, с фильтрами и маломощным саунд-транслятором, и то неработающим.
Да и зачем? Говорил обычно Джон-Зверь лишь со своими, при этом снимал маску, как сейчас. На плаще за спиной красовалась зверская, под стать хозяину, «Сибирь» с коробчатым магазином на сто десять потенциальных смертушек и с глушителем, модифицированным лично Зверем. Что под плащом таилось — одной Зоне известно.
Пистолеты у соратника тоже были с глушителями. Сколько Луч помнит Джона, тот всегда носил оружие с глушаками, и даже нож его перерезал хрящи и кости беззвучно. Скрытность — как возведённый в абсолют стиль. Он мог пролезть в задницу к дьяволу и незамеченным вернуться, оставив там несколько кило пластида. Джон-Зверь на данный период являлся одним из самых чёрных мифов Зоны, возможно, чернее самой Зоны. Но также он был одним из немногих зонных, кого Луч считал НАШИМИ. Одним из тех, кто имел право звать его, Луча, своим коллегой.
— Ну, наконец-то! И де ж тебя носило, коллега?
Джон, сталкер в ходках настолько терпеливый и осторожный, в разговорах был максимально невыдержан и постоянно раздражён. Да уж, способным талкером его не назовёшь. И как только он ухитряется правду втолковывать! Как-то же ухитряется, Луч прекрасно знает, кто именно с Джоновой подачи вошёл в число наших…
— Во, нужна твоя помощь раз в год, а тебя фиг найдёшь, ё! За тобой должок, помнишь?
Зверь хоть и был своим, но свято верил: долг платежом красен. Он считал, что любое безвозмездное деяние влечёт за собой кармическое возмущение, и старался максимально быстро взыскать долги, будь то кто-нибудь из своих или других мастей сталкеры. «Прощение развращает человека», любил он повторять максиму, у какого-то из популярных философов подхваченную в прошлой жизни. «Разок простишь, и человечек решит, что правильно поступил, что так оно и надо, коль с рук сошло…»
Вероятно, Луч единственный в Зоне индивидуум, который знал, кем был Евгений Денисович Осадчий в дозонной жизни.
— Выкинуло меня, Жека. Можно сказать… э-э-э… через текстуры с игрового поля турнуло, причём далеко очень, вот, год возвращался. — Луч сел рядом и сложил руки в замок.
— Та ну на фиг?! И жив остался, ё? Зона тебя любит! Ха-ха-ха! — Коллега смачно рассмеялся и, не успев вдохнуть прокуренный воздух после хохота, перешёл к делу. У Жеки всё очень быстро усваивается. Жив Луч, классно! Ну и здорово, наши ряды не поредели, работаем дальше.
Но фразочка про «любовь» — как-то не по душе пришлась Лучу.
«Типун бы тебе на язык, Зверь!»
— Короче, у нас тут чепэшка местного масштаба. Вороного помнишь? Так от, попалась ему цель. Ну очень потенциальный тип, а верней, типша.
— Женщина? Ты же знаешь, я не люблю женщин валить. — Луч скривился, будто перечное зерно раскусил.
— Не любишь — не целуй, а работать надо. В общем, пас он долго. Убедился, распознал, правду открыл. Только, олень тундровый, не учёл, шо баба она… Короче, думал членом. Неправильная потенциалка оказалась, не въехала в расклад, а он её не завалил, удод пестрожопый. Неделя «постельного режима» сотворила своё коварное дело… Ну от, Вороной бабу до границы Зоны довёл, выпроводил та поверил свято, шо ёго коханка, хвоста поджав, галопом ускачет взад, к нормальной жизни. Хрена с два! Вернулась она, падла, обратно, по Зоне пробежалась и прибилась шаманкой до «Козаков». Ты понял, к этим оторванным бандюкам в пятнистых шароварах, прикинь!
— О как…
— Вороной сокрушился, застыдился проколу и попытался её достать, та где уж там! Повязали его козаки, вон уж третий месяц в плену мается, дебил. Баба та хоть и не поверила всему, шо Вороной сказанул, а всё едино задумалась, в себе покопалась, почуяла отголосок связи и начала её использовать, сука, шоб ей на мощнючий «болешок» наступить! Покамест в Зоне прямых не заметно воздействий, однако ж… И трое наших за эти недели погибло. Смышляешь, к чему клоню?
— Трое?! Ох, ё… действительно, чепэ! Ну, в целом смышляю. А чем я-то могу помочь? Ты думаешь, отдохнув за пределами Края, я научился попадать в цель, не сходя с места, не бегая вдогонку…
— Этой силой и я могу рискнуть воспользоваться, сам знаешь. Если б можно было её использовать предсказуемо! Я б такого всерьёз пожелал этой суке, о быстрой смерти умоляла б… Никто не хочет больше идти, после трёх-то неудачных попыток. Коллеги решили, нехай шаманит, может, и не опасная она, а там и договориться с ней попробуем. Прикинь!!! МЫ — с ней… Волки должны договариваться с козой!!!
Джон-Зверь гневно сверкнул глазами. Луч понял, что зацепило Осадчего неслабо. Теперь Жека переместил это «дело» в разряд «личных долгов». Суке точно не поздоровится, каким бы способом он её ни выцарапал у Козаков.