Клад стервятника
Шрифт:
Продвигались в целом успешно. В комнатушках и тупичках пусто, на мутных не нарвались, а через пару «трамплинов» пришлось-таки проходить. Компенсационный механизм, встроенный в «Булат», помог Лучу, его не сильно жахнуло. Откинуло к стенке, обтёрло им пыль на кирпичах, и всего-то.
Что за броня у Джона была, неясно. Он просто тупо прошагал по «трамплину», лишь два раза «пухнуло», потрепало его плащ. Что-то новенькое, борется со старыми аномалиями максимально эффективно. Артефакты, почти нейтрализующие аномальное воздействие, редкость, конечно, но — реальность. Эх, если б ещё новые приколы Зона не изобретала… Хотя, с другой стороны, может, оно и к лучшему. Так всё же происходит какой-никакой, а процесс естественного отбора сталкеров. Иначе — просто не управиться со всеми, кому рано или поздно вздумается рвануть в географический центр Черноты, растиражированный мифами…
Ближе, к середине маршрута начали встречаться скопления мусора и кирпичей, перекрывающие проход. От метровых горок барахла, до настоящих баррикад, наваленных к самому потолку. Малюсенькие норки были единственными брешами в этих стенах. В эти дырки мог только карлик просочиться, и то ползком, человек — нет. Гадский бюрер поработал на совесть. Сталкеры немало потрудились, раскидывая завалы, здорово попотели. Хорошо, что дышали через фильтры. Пылюки поднималось волшебно много.
Когда уже сознание привыкло к пустым комнатушкам, луч фонарика выхватил в очередной тёмной коробке, облицованной бурыми осклизлыми кирпичами, бледное «тело». Луч позвал напарника.
— Ох, ё!!!
Джону раньше как-то не доводилось видеть женскую особь бюрера, потому он удивился. Бледнокожая, крючконосая мамаша сидела на подстилке из одежд всех тех, кто когда-нибудь пытался здесь пройти, и обгладывала пальцы закопчённой человеческой руки. Любят мяско бюреры, а в подземелье это чуть ли не единственная еда, к тому же еда, сама себя доставляющая сюда с завидным постоянством. Справа и слева на мамаше, обхватив её кривыми ручками и ножками, висели двое детёнышей. Они сосали висячие мерзкие, с точки зрения чисто человеческих эталонов красоты, груди. Свет фонарей заставил потомство оторваться от длиннющих сосцов и тихо запищать. Бюрерша отбросила недоеденную руку в гору человеческих и прочих костей, схватила здоровенный разделочный тесак и начала размахивать им. При этом она что-то неразборчиво бормотала…
Джон вскинул свой крупномасштабный винтарь.
— Погодь, Жека, — Луч задержал его, — самки не опасны, способностью к телекинезу не обладают. Да и детёныши у ней…
Напарник посмотрел на Луча и криво ухмыльнулся.
— Хотя ты прав, — Луч вскинул «калаш», — смерть выродкам. Это у меня помрачение мозгов, отвык маленько… Чайники нужно в детстве мочить, пока они паровозами не стали.
В тёмную комнату улетело содержимое целого автоматного «рожка», а тем, кто ещё шевелился и стонал, Джон методично вышиб мозги прицельными выстрелами.
— Погнали дальше, — и Зверь закинул в комнату осколочную, на всякий случай, типа, контрольное отрубание головы.
Шевельнулся какой-то кислый комок в груди Луча. Не опасна она им была. Никакой пользы для текущего выживания не принёс расстрел мамаши с детёнышами, хоть и злейшего врага сталкеров. Любимая кому-то, можно сказать… Но оставлять эту тварь за спиной тоже не хотелось. Да и детки вырастут — пойдут за папку мстить. Нет. Жалости тут места нет, как, наверное, и… любви.
Хоть и упрямо возникало это светлое чувство в Зоне, но неизменно приводило к печальным финалам. Здесь за всё одна награда — смерть… Сколько на памяти старожила было этих зонных романов! Включая его собственный незабываемый, единственный, неповторимый и с многоточием в конце… Как наваждение. Никак поверить не может он, что Шутки больше нет. А давным-давно поверить надо бы.
Сколько лет прошло, а Луч всё надеется, что не погибла. Что её просто выгнала Зона, так же, как и его, например. И Шутка, по каким-то причинам, теперь ДОМОЙ очень долго добирается. То, что её среди человеков Зоны нет, Луч прекрасно знал. Когда она исчезла, первые несколько месяцев он сходил с ума, искал её, терзал расспросами всех встречных-поперечных, несколько раз его чуть не грохнули за приставания. Не найдя, постепенно успокоился вроде, целиком поглотила его работа, завещанная наставницей. Но время от времени Луча накрывало приступом воспоминаний и плющило тогда болью, будто локальный выброс энергии в нём самом случался…
Незадолго до того, как сталкера бесцеремонно вышвырнуло вон из Чёрного Края, у него как раз снова начался приступ тоски. Чувство неубитое, вместе с ним выжившее, опять заполнило его. Сначала он просто начал чаще обычного вспоминать о ней, а потом ка-ак придавило мощным желанием найти, обнять, прижать к себе и не отпускать!.. Словно под лавину попал, не выбраться.
Тогда он в очередной раз осознал, что за одиннадцать лет разлуки не минула любовь, что никак не отвяжется она, приставучая такая, всё ещё здесь, просто спряталась в уголке памяти. Теперь в душу нагрянула, измотанную постоянным напряжением зонной жизни, изглоданную одиночеством. Вернулась и врезала обострением воспоминаний, как дубиной наотмашь. Чуть не свалила…
Луч тогда к Бару кое-как добрёл и в запой провалился. Вспоминал-вспоминал, плакал, смеялся и пил-пил-пил. И однажды, открыв глаза, вместо потолка номера одного из барных кабаков или кузова какого-нибудь грузовика, в котором иногда засыпал после очередного распития со знакомыми водилами, вместо чёрного неба Зоны Луч увидел белый снег.
В первую минуту он подумал, что нажрался круче некуда. До «белочки». Или, незамеченный на дне кузова, уехал куда-то с транспортёрами, и закатил их караван в «морозяку». Леденящую аномалию, которая незаметна и неопределима, а при попадании в неё движущихся объектов моментально, как Зыбь, разрастается и снижает температуру на многие десятки градусов. Всё вокруг застывает мгновенно и снежной изморозью покрывается. Но это спонтанное оморожение длится лишь миг, после чего аномалия исчезает, снег тает, и температура приходит в норму.
А эта холодина не рассасывалась…
От неё он, собственно, и проснулся и целую минуту соображал, здороваться ли с «белочкой» за лапку. Во вторую минуту — сообразив, чего не хватает, панически огляделся, выискивая свой лучемёт, но так и не нашёл его, выпала где-то из рук верная ЛК… В третью — приметил целый рассадник флагов разных стран.
Многоязычные надписи, высеченные на международном мемориале, определили его местоположение однозначно: Южный полюс. Антарктида, бля! Хорошо, что пэдэашка не загнулась от мороза сразу, вместе с ним. В её памяти невычищенным хламом валялись бесполезнейшие в Зоне файлы карт всего мира. По одной из них сталкер и совершил быстрейшую в своей жизни ходку к станции полярников.
Новой «Дружеской», украинско-белорусско-российской, не одним же загребущим америкосам и уже опережающим их китайцам центр континента столбить!.. Комплекс «Амундсен-Скотт Южный полюс» был, конечно, совсем рядышком, но под сень звёздно-полосатого стяга не тянуло особо. А к «поднебесникам» не тянуло категорически, хотя и располагалась их станция к полюсу ближе «Дружеской». Вот и ввалился Луч, синий весь, в станционный купол восточнославянский… и попал аккурат под утренний опохмел, кстати весьма. Накануне десятилетний юбилей основания отмечался.