Клад у семи вершин
Шрифт:
Старик сидел пригорюнившись на камне, думал свои невеселые думы и не видел ничего вокруг, даже руки его, бессильно лежащие на коленях, казались ему чем-то чужим, неживым. Спряталось солнце, начало темнеть, а он все сидел и сидел без движения, словно еще раз потерял единственного своего сына.
Из забытья вывел его дробный стук копыт, кто-то приближался со стороны пастбища. Всадник проехал было мимо, но крик его: «Назир! Где ты, Назир?» — заставил старика подняться, отряхнуть чапан и выйти на открытое место.
Подъехал Сафар.
— Где пропадаешь, Назир? Ищем тебя, Утан — в кишлаке, я — здесь. Садись-ка со мной!
— Ты слышал?..
— Да, сказали твои геологи, проходили мимо и сказали.
— Я очень верил, знаешь, Сафар. Оказывается, металл здесь, слыхал? Турсун, оказывается, оставил план металла…
— А это знаю. Давай садись, поехали!
— Нашелся, слава аллаху! Как перепугал нас всех! — так встретила Назира у юрты жена друга его Сафара. — Обед уже остыл!
Вернулся Утан, с ним пришла Зулейха. Увидев деда, бросилась к нему, обняла, заплакала.
— Не плачь, девочка моя… Не плачь… — тихонько повторял Назир, гладя ее волосы и по-своему понимая ее слезы. — Отец твой не стал бы зря план рисовать. В этот раз не нашли — другие придут, найдут. Правда, Сафар?
И Сафар не мог не ответить:
— Как же не найти, если есть, — куда деваться может?..
Прошел месяц. Дважды ездил за это время в Ташкент старый Назир и оба раза возвращался ни с чем. И управляющий и Кадыров были в командировке, а с теми геологами, что приезжали уже в кишлак, Назир встречаться не хотел: бумагам сына он доверял больше, чем непонятным приборам равнодушных, как ему показалось, парней.
Поездки Назира, досада, усталость и разочарование, остававшиеся после них, беспокоили друзей старика.
— Скажу тебе откровенно, — начал однажды Саксанбай. — Ты прав по-своему: как не думать о сыне и деле его, — я бы на твоем месте так же беспокоился бы, наверное. Но геологам этим верить надо, что поделаешь, друг. Они ученые ведь, и прибор мудреный носят с собой — сам же мне рассказывал. И если они говорят, что нет ничего у Семи вершин, — действительно, значит, нет. Пойми, у них ведь своя выгода в этом деле: думаешь, они не хотят клад найти? Не мучай ты себя — знаешь, как говорят, на нет и суда нет. Хлопотами и поездками только себя загонишь, но металла в горе от этого не прибавится ведь…
И Зулейха, внучка, ласково уговаривала деда не ездить больше в Ташкент, не утомлять себя.
Старик слушал — и будто соглашался с ними, кивал покорно головой и не возражал. Но в глубине души продолжал верить: раз оставил его Турсун план металла, значит, металл есть. Только постараться отыскать надо. Потихоньку он снова начал готовиться к поездке в город, — может, начальники вернулись уже из командировок? Но получилось иначе.
Однажды утром Назир пил чай в тени у своего арыка. Вдруг послышался шум машины, и появился Утан, а следом за ним вошли во двор еще двое. Старик сразу узнал Кадырова и старшего из тех двух парней, что приезжали с прибором, — Сабира.
— Снова к вам, отец! — Кадыров подошел, протянул старику руку. — Сколько бы еще прособирались, не знаю, да вот ваш родственник все покоя нам не давал, торопил. Пришлось ехать, что поделаешь!
Назир благодарно взглянул на Утана, тот покраснел, пробормотал что-то насчет школы и быстро ушел.
— В тех камнях, что привез Сабир, кое-что есть. Проверим еще раз. Как, поможете нам?
— С вами пойду, хотите — готовить вам буду, воду носить…
— Тогда собирайтесь, поехали. На этот раз дольше здесь пробудем.
— Взять мне кетмень, а, сынок?
Кадыров рассмеялся:
— Не нужен кетмень, отец! Техники у нас достаточно.
Через полчаса машина везла приезжих геологов и с ними Назира в сторону Семи вершин.
Когда разбили палатку, выгрузили оборудование и машина ушла, Кадыров объявил:
— Ну что ж, не будем откладывать. Сейчас и начнем.
Он огляделся, увидел чинару, заметил:
— Смотри-ка, Сабир, листья и кора — темные, будто над огнем держали. — Обернулся к старику: —Скажите, отец, всегда она такая была?
— Помню ее с детства, но темнеть стала, кажется, в последние годы. Стареет, наверное.
— Думаешь, почва?.. — спросил Кадырова Сабир.
— Проверить надо. А камни откуда?
— Сверху. Оползень был, там и взяли.
— Ну, пойдем посмотрим.
Старик встревоженно глянул на гору.
— А мне как… с вами подниматься?
— Нет, отец, вы отдохните пока. Здесь палатка, тень — вам хорошо будет. Плов нам приготовите.
Геологи начали подниматься по склону, Назир остался один.
Неожиданный поворот событий взволновал его, и, когда говорить было уже не с кем, старик продолжал разговаривать вслух сам с собой:
— Не зря, значит, старуха во сне знак подала. Слышишь, Зейнаб, не зря! Видно, большое дело начал наш Турсун — сколько людей затронула его бумага. А как найдут клад нашего мальчика, слышишь, старуха, весь кишлак соберу, товарищей Турсуна, стариков позову — большой той устроим. Все должны знать, какой сын был у садовника Назира!
Потом старика вдруг будто толкнуло — что ж он сидит, дела не делает! Перво-наперво воды надо раздобыть. Ручей пересох уже, но колодец Сафар должен был расчистить. Надо к нему пойти, воды принести от него, да и обрадуется друг, узнав, что опять приехали к Семи вершинам ученые геологи, клад Турсуна ищут.
Взяв в палатке ведро, старик отправился к юрте Сафара.
«А ведь геологов этих Утан привез, — вспомнил он. — Джигитом стал сын Сафара, на Турсуна похож стал. Ах, хорошая пара были бы они с моей Зулейхой! Поговорить, что ли, с Сафаром? Нет, мне начинать не к лицу, пусть он разговор заведет».
Солнце стояло уже высоко, Назиру трудно было идти по жаре, во рту пересохло. А как же Сафар — целый год, считай, на колесах, и за стадом гляди, и воды вечно нет?.. Да здесь-то еще ничего, а вот как откочует к пескам — хоть караул кричи!