Кладбище для безумцев. Еще одна повесть о двух городах
Шрифт:
Но тут Мэнни Либер прочистил горло. Затем, не оборачиваясь, произнес:
— Он ушел?
Я спокойно кивнул, глядя на его напрягшиеся плечи.
Мэнни почувствовал мой кивок и выдохнул.
— Его имя больше никогда не будет упоминаться здесь. Будто его и не было.
Я молчал, а Мэнни повернулся и стал ходить вокруг меня, перемалывая внутри себя гнев, которому он не мог дать волю. Его лицо представляло собой сплошной нервный тик. То глаза с бровями двигались вразнобой, то рот перекашивался несообразно движению бровей, то голова сворачивалась куда-то набок. Мэнни шагал и, казалось, был вне себя от ярости; в любой момент мог произойти взрыв. Тут он заметил
Фриц благоразумно сделал то, что, по моим наблюдениям, проделывал часто, когда мир становился для него слишком реален. Он вынул из глаза монокль и опустил его в нагрудный карман. Что-то вроде тонкого намека: мне это неинтересно, я отстраняюсь. Вместе с моноклем он засунул в карман и Мэнни.
А Мэнни Либер все расхаживал и говорил. Я ответил полушепотом:
— Да, но что нам делать с Метеоритным кратером?
Фриц предупреждающе мотнул головой в мою сторону: «Заткнись!»
— Так вот! — Мэнни сделал вид, что не слышал. — Другая наша проблема, главная проблема — это… отсутствие концовки для фильма «Христос и Галилея».
— Повторите, я не расслышал? — с убийственной вежливостью переспросил Фриц.
— Нет концовки! — вскричал я. — А вы не пробовали почитать Библию?
— Да были у нас эти Библии! Но наш сценарист не мог прочесть мелкий шрифт даже на бумажном стаканчике. Я видел твой рассказ в «Эсквайре». [103] Очень смахивает на книгу Экклезиаста.
— Иова, — пробормотал я.
— Заткнись. Что нам нужно, так это…
— Матфей, Марк, Лука — и я!
Мэнни Либер недовольно фыркнул.
103
«Эсквайр» (Esquire) — мужской журнал, основанный в 1933 году. В нем публиковались многие знаменитые авторы, такие как Хемингуэй, Фитцджеральд, Норманн Мейлер, Тим О'Брайен и др.
— С каких это пор начинающие писатели отказываются от величайшей работы века? Срок исполнения — вчера, чтобы завтра Фриц мог возобновить съемки. Пиши хорошо, и когда-нибудь все это, — он обвел рукой вокруг, — будет твоим!
Я посмотрел в окно на кладбище. День был солнечный, но могильные камни мокли под невидимым дождем.
— Боже мой, — прошептал я, — надеюсь, этого не случится.
Это его доконало. Мэнни Либер побледнел. Он снова оказался там, в павильоне 13, в темноте, вместе со мной, Роем и глиняным чудовищем.
Не говоря ни слова, он помчался в уборную. Дверь со стуком захлопнулась.
Мы с Фрицем переглянулись. Там, за дверью, Мэнни явно было плохо.
— Gott, [104] — вздохнул Фриц. — Надо было послушаться Геринга!
Через минуту, шатаясь, Мэнни Либер вернулся, огляделся по сторонам, словно удивляясь тому, что комната все еще плывет, доковылял до телефона, набрал номер, сказал: «Заходи сюда!» — и направился к выходу.
Я остановил его у двери.
104
Господи (нем.).
— Насчет павильона тринадцать…
Мэнни поднес руку ко рту — похоже, ему снова стало дурно. Глаза округлились.
— Я знаю, вы собираетесь очистить павильон, — затараторил я. — Но у меня там осталась куча вещей. А мне хотелось
Мэнни в задумчивости закатил глаза. Затем, прикрывая рот рукой, он сделал один короткий кивок: да, — обернулся и столкнулся нос к носу с высоким, худым, бледным человеком, входившим в кабинет. Они что-то сказали друг другу шепотом, после чего Мэнни, не прощаясь, ушел. Этот высокий бледный человек был Хоуп из финансового отдела.
Он посмотрел на меня, заколебался, затем с некоторым смущением произнес:
— Похоже, м-м-м, у нас нет концовки для вашего фильма.
— А Библию не пробовали почитать? — хором спросили мы с Фрицем.
21
Зверинец исчез, тротуар перед студией был пуст. Шарлотта, Ма и остальные пошли дальше, к другим студиям, к другим ресторанам. Таких, как они, по всему Голливуду наберется дюжины три. Хоть один наверняка знает фамилию Кларенса.
Фриц отвез меня домой.
По дороге он сказал:
— Загляни в бардачок. Футляр для очков. Открой.
Я открыл маленькую черную коробочку. Там, в шести аккуратных углублениях из красного бархата, лежали шесть блестящих стеклянных моноклей.
— Мой багаж, — сказал Фриц. — Все, что я сохранил и взял с собой в Америку, когда мне пришлось сваливать, имея при себе лишь ненасытный член и талант.
— Великий талант.
— Не надо. — Фриц легонько ткнул меня кулаком в голову. — Только оскорбления, недоносок. Я показываю тебе эти штуки, — он подтолкнул локтем коробку с моноклями, — как доказательство: не все потеряно. Все кошки, и Рой тоже, приземляются на лапы. Посмотри-ка, нет ли чего еще в бардачке?
Я нашел толстую копию рукописи.
— Если прочтешь и не выбросишь, станешь мужчиной, сынок. Это Киплинг. Иди. Приходи завтра, в два тридцать, в столовку. Поговорим. Потом, попозже, мы покажем тебе черновой вариант эпизодов «Христос с протянутой рукой» или «Для чего ты меня оставил?». Ja? [105]
Я вышел из его машины напротив своего дома.
— Зиг хайль! — сказал я.
— О, вот это уже лучше!
И Фриц укатил, оставив меня наедине с домом, таким пустым и безмолвным, что я сразу вспомнил: «Крамли».
105
Да? (нем.)
Вскоре после захода солнца я сел на велосипед и отправился в Венис. [106]
22
Ненавижу ездить на велосипеде по ночам, но мне хотелось удостовериться, что никто за мной не следит.
Кроме того, нужно было придумать, что я скажу своему другу-детективу. Что-нибудь вроде: «Помоги! Спаси Роя! Сделай так, чтобы его снова приняли на работу. Разгадай тайну чудовища».
При этой мысли я чуть было не повернул обратно.
106
Венис (Venice) — район на западе Лос-Анджелеса, известен своими каналами, пляжами и роскошной набережной. Каналы, как можно догадаться по названию, были прорыты по образцу итальянской Венеции.