Кладбище для однокла$$ников (Сборник)
Шрифт:
– Ты прямо как философ. Алкогольный. Тебя бы с академиком Угловым схлестнуть, – вяло проговорил Мигульский и подумал: «Когда-нибудь в такую пьяную ночь он залезет в петлю или пустит в лоб пулю из своего пистолета. И будет прав…»
В жизни Эда тоже как-то случился затяжной пьяный период. Он неумолимо спивался, не желая признаваться себе в этом. Было это еще до поездок в Чечню и назначения его собкором центральной газеты. Мигульский ощутимо представил тихое погружение в пучину, зыбкий эфир обволакивает мозг, черная кухонька сливается с абстракцией
– Пожар, пожар!
За дверью послышались крики.
– Пожар?! – встрепенулся Мигульский. Он вскочил. – Вставай, ты что? Быстрей! Пойдем глянем.
– Вставать лень… – пробормотал Шевчук и повернулся на бок.
Мигульский выскочил в коридор и сразу увидел плотную завесу дыма. Мимо него промчался Криг, за ним змеился брезентовый рукав брандспойта. В зале было задымлено до такой степени, что свет лампы пробивался будто сквозь тройное матовое стекло. За этим «стеклом» метались супруги Карасевы, Виталий держал в руках огнетушитель и кричал:
– Я не знаю, как им пользоваться! Кто-нибудь знает, где его включать?
Из дыма подобно глубоководной рыбе выплыла Мария. Глаза ее были широко раскрыты, она растерянно улыбалась.
– Простите, вы не знаете, где горит? – спросила она.
– Не знаю! – возбужденно ответил Эд. – Я сам только выскочил из комнаты… Вам не кажется, что дым какой-то странный?
Маша пожала плечами. Тут из номера выглянул Шевчук. Он с любопытством огляделся, хмыкнул.
– Дым какой-то странный! – проорал сквозь всеобщий галдеж Мигульский.
– Очень знакомый дым, – сказал Игорь. – Горит какая-то пластмасса… Выделяется хлор. Немцы еще использовали… Отек легких – и через пару суток в ящик.
– Проклятые канделябры из пластмассы! – взвизгнул кто-то.
В этот момент сработал огнетушитель. Пена почему-то хлынула на Виталия, щедро залила штаны, он судорожно отвернул от себя кипящую струю, и она бурно хлынула в скопление гостей. Раздались крики, женские визги, зазвенело разбитое стекло.
– Грудью прикрой, грудью! – закричал Шевчук.
Виталий догадался бросить огнетушитель на пол, и тот, конвульсивно вздрагивая, еще долго изрыгал пену.
– Надо срочно открыть окна! – Мигульский схватился за раму, стал рвать шпингалеты.
– Оставь, оставь! – заорал Виталя. – Нельзя! Доступ воздуха!
– Это ядовитый дым – горит пластмасса! Все во двор!
Мигульский первым бросился к выходу, упал, не заметив ступенек; резко открылась и хлопнула дверь.
– Ирка, вперед! – рявкнул Виталя и тоже рванул к выходу, уже с сумками и чемоданами.
Со стороны лестницы, со второго этажа послышались голоса:
– Горим? Пожар? А где горит? – кричали наперебой Анюта и ее друг Азиз.
Они
– Все уже на улице, – разъяснил им Шевчук.
– Да? Тогда мы тоже, – заторопилась Анюта и вдруг вскрикнула: – А деньги, они же там!
Азиз бросился наверх, а Анюта зашлепала резиновыми подошвами к выходу.
– Вы забрали необходимые вещи? – осведомился Захар Наумович у Шевчука. В руках он держал спортивную сумку и чемодан. – Почему вы не эвакуируетесь?
– Ты, наверное, хочешь отличиться на пожаре? – усмехнулась Маша.
– Самое время закурить, – подчеркнуто невозмутимо сообщил Шевчук. И закурил.
– Непонятно, где горит, – торопливо пробормотал Криг, оглядываясь по сторонам. – Надо разобраться, где горит. Из-за дыма не видно огня… Я сейчас отнесу вещи и вернусь! – выкрикнул он. – Однако, дым очень нехороший…
Азиз, вернувшийся из номера, на ходу глянул на закурившего Шевчука, ничего не сказал, торопливо пробежал к выходу. Он уже был одет в белый костюм, держал в руках дамскую сумочку и два огромных чемодана. Шевчук в полном одиночестве продефилировал из вестибюля в залу, открыл окно и тут услышал за спиной грозное:
– Прекратить доступ воздуха!
– Есть прекратить доступ воздуха! – четко ответил Шевчук и по-уставному, с щелчком каблука, развернулся.
В тумане на него надвигалось нечто блестящее, отливающее золотом. Шевчук присмотрелся и понял, что это ярко надраенная пожарная каска.
– Доступ воздуха в очаг возгорания благоприятствует расширению очага возгорания, – произнес пришелец в каске, но окно закрывать не стал.
– И наоборот: отсутствие доступа воздуха…
– Совершенно верно, – согласился пожарный, – сужает очаг возгорания.
– Следовательно, – подумав, добавил Шевчук, – при абсолютном отсутствии доступа воздуха пожар затухает сам по себе.
– Совершенно верно, – опять согласился пожарный. – По мере выгорания всех горючих материалов.
У незнакомца слезились глаза. Одна слезинка скатилась в огромные усы и исчезла в них, как ручеек в джунглях.
Шевчуку пришелся по душе бравый пожарный, и он предложил ему сигарету.
– Зачем курить, когда не будет видно дыма? – заметил тот и снял сверкающий шлем.
Шевчук увидел лысину и сразу понял, что это Кент.
– Вчера надраил, – сказал Кент, отставив каску в вытянутой руке. – Как знал, что пожар случится. Не правда ли, отлично блестит?
Шевчук вежливо похвалил блестящую каску и спросил:
– Дымшашки какие использовали?
– Да самые обычные, маскировочные… Три на втором этаже, четыре на первом. Вон под диваном торчит, видите? В прошлый раз по ошибке одну дезинфекционную подожгли, ну, для травли насекомых. Так вот то был настоящий эффект: все задыхаются, кашляют, глаза, знаете, на лоб лезут. Я и в этот раз хотел запустить одну, да шеф запретил. Говорит, после этой шашки ужасная вонища стоит. Он у нас эстет. Только это между нами.