Кладбище для однокла$$ников (Сборник)
Шрифт:
– А кем ты сейчас работаешь? – Она смотрела на него, в темноте близко-близко сияли ее глаза.
– Сказать по правде – никем. Последнее место – грузчик…
– Ты постарел, – она вздохнула. – Я сразу заметила: у тебя виски поседели.
Ира погладила его по голове, прижалась к нему.
– А руки у тебя такие же крепкие. Ты тогда еще пацан был, а сейчас – мужчина, загадочный, романтичный. Такие, как ты, девочкам нравятся.
– Если есть деньги…
– Игорь, – она запнулась, потом тихо-тихо спросила: – А я сильно изменилась?
Он взял ее лицо в свои ладони, вгляделся нарочито внимательно и очень серьезно сказал:
– Не могу лгать женщинам… Ты все такая же юная вертихвостка!
– Да ну тебя, – сердито произнесла она и склонила голову ему на
Игорь поцеловал ее и, задохнувшись, прошептал:
– А губы у тебя все те же…
– Какие же?
– Мягкие и податливые…
– Это плохо?
– Это хорошо, – Игорь снова стал целовать ее, а она обвила руками его шею, чувствуя, как кружится голова и почему-то слабеют ноги.
– О, ужас, что я делаю… – Она оттолкнула Игоря, отступилась. В свете луны был виден лишь темный овал ее головы. Она смотрела вниз и куда-то в сторону.
– Игорь, никто не должен знать о наших отношениях, надеюсь, ты понимаешь. Виталя такой ревнивый, он просто свирепеет… И вообще извини, мне уже пора.
Ира осторожно проскользнула за дверь, через минуту вслед за ней вошел Игорь, тихо задвинул засов. …Шевчук ворочался в постели, не мог уснуть, брал на ощупь спички, чиркал в темноте, раскуривал потухшую сигарету, сосредоточенно пускал к потолку невидимые клубы дыма, следил за красным мерцающим глазком сигареты. …Все случилось во время его второго лейтенантского отпуска в мае. Да, именно в мае. Уже отцвели сады, и белая, розовая, голубая кипень осыпалась и рассеялась по земле, алым пожаром полыхали розы, источая по вечерам сладчайший аромат. Деревья набухли от избытка зеленой массы, поднимался ветер, и листва отвечала ему многоголосым шепотом.
Они больше никогда не возвращались в компанию, которая сблизила их, так безоглядно толкнула друг к другу. После третьей, четвертой, а, может, пятой встречи между Игорем и Ириной наметились и с тех пор все более определялись особые отношения, которые уже предполагали доверительность, деликатность в чувствах и не терпели налета случайности, неопределенности и необязательности. Игорь по ночам возвращался домой, шел на цыпочках по скрипучим половицам, будил домашних. В постели он долго не мог уснуть, прислушивался к ударам сердца. Ирина же напрочь забросила подготовку к экзаменам, и все дни напролет проводила с ним. То бездумно-счастливое время осталось запечатленным на снимке. Фотограф снял их возле кафе «Голубые купола», потом по почте пришла карточка. Он долго хранил ее в кармане, а потом по рассеянности выстирал вместе со своей офицерской рубашкой. И фотография превратилась в склизкую истертую тряпицу. А вскоре поблек и мимолетный образ давней подружки.
Следующий отпуск был через полтора года. Чувствами юного офицера владели иные женщины. Полтора года – огромный срок! Правда, он пытался отыскать Ирину, но – неудачно. А потом он женился, так и не узнав, что Ира вышла замуж годом раньше. Семейная жизнь довольно скоро наскучила своей обыденностью, особенно угнетал нищенский быт, которого он как-то раньше не замечал. «Заметить» помогла молодая жена. Со службы он возвращался поздно, но и в те короткие вечерние часы она успевала выразить недовольство убогой частной квартиркой, туалетом на улице, пустующим холодильником, проклинала забайкальский край, в который занесла ее нелегкая, соблазненную перспективой романтичной жизни. Игорь скрывался от этих стенаний на службе, задерживался как мог, чувствуя, что вот-вот грядет развязка их недолгого союза. Когда началась чеченская война, он трижды подавал рапорты, не желая сознаваться в душе, что делает это лишь для того, чтобы сбежать от пустоты и разочарований семейной жизни. Но тут Ольга забеременела и через положенное время родила девочку. И тут уж стало не до споров и упреков. Надо было выживать. Выживать втроем – среди холодов, пыли, антисанитарии. И вроде бы что-то уже налаживалось в жизни, вечером ноги сами несли его домой, и во взгляде Ольги появилось нечто новое: не то что смирение – извечная женская духовность, мудрость, которые приходят вместе с материнством, и лишь ему подчинены. Но тут нежданно-негаданно пришел приказ – в Чечню. Узнав
Наутро Распорядитель попросил гостей собраться в зале. За ночь кондиционеры выстудили помещение, и потому темно-синяя тройка выглядела на Распорядителе вполне уместно. Ирина и Анюта сразу почувствовали бодрящую свежесть, стали ежиться от холода, пытаясь на груди согреть обнаженные руки, Мария предусмотрительно надела куртку. Мужчины негромко переговаривались, собравшись в свой кружок. Криг поучал:
– Не знаю, что это за игра такая будет, но, уважаемые товарищи, я твердо уверен, что детектив без погони, даже хотя бы без перемещений в пространстве… – …это пустейшая фраза, – закончил Мигульский заученной формулировкой.
– Да-с, абсолютно мертворожденная, аморфная затея. Заперли нас в этих стенах, – продолжал Криг, – кстати, надо уточнить, имеем ли мы право выходить за забор, а то, может, мы здесь находимся на положении арестантов… И будем в этих стенах целую неделю любоваться друг другом!
– Захар, – подошла Мария, взяла мужа за локоть, – не ворчи, пожалуйста, ведь ты прекрасно знаешь, что не нужна тебе автомобильная погоня…
– Не в погоне дело, Маша… – Захар Наумович мягко отстранил руку и продолжил: – Знаете, есть такая редкая болезнь «прогерия». Говоря коротко, это преждевременное старение. Семнадцатилетняя девушка за несколько месяцев превращается в старуху: увядает кожа, появляются морщины на лице. Кошмар! Так вот, все это начинание нашего любезного попечителя поражено прогерией, это – увядание на корню… Кстати, а где же он сам?
– Доктор, я здесь и специально дал вам возможность самовыразиться, – громко произнес Распорядитель. Он спускался с лестницы, позади него безмолвно ступал Кент и уже последним семенил Юм. Он что-то бормотал себе под нос и теребил цепочку, свисающую из кармана на груди.
– Дорогие гости, я еще раз желаю вам доброго утра, а женщинам – никогда не болеть прогерией и не попадать на прием к доктору Кригу.
Карасев расхохотался, а вслед за ним захихикали женщины.
– Не надо зарекаться, – пробормотал Криг и выдавил улыбку.
– Друзья, – произнес Распорядитель и обвел всех своим проницательным взглядом.
Компания уже расселась по креслам и диванам. Женщины выпрямили свои изящные спинки, мужчины приготовились внимать, не забывая держаться при этом с достойным видом.
– Я хочу предложить вам несколько вариантов игры. Все они достаточно разработаны, имеют сценарии, но я всегда больше полагаюсь на инициативу и выдумку самих игроков. Поэтому я никогда не знаю, чем закончится игра и кто станет жертвой.
В связи с этим мое условие такое: не спрашивать, когда произойдет «убийство». Обещаю, что оно станет логичным завершением игры. Итак, вариант первый – «Завещание – наследники», вариант второй – «Убийство по контракту». Платный наемник, свидетели, сцены ревности, конкуренты – всяческих нюансов в этом варианте сколько угодно. Следующая детективная ситуация называется «Политический анекдот». Прошу, господа, кто знает, рассказать политический анекдот…
Распорядитель обвел взглядом присутствующих. Все молчали, нервно переглядываясь.
– Все понятно, – сказал Распорядитель. – Юм, выручайте!
Юм вздрогнул, кашлянул.
– Армянскому радио задают вопрос: «Какое самое мощное артиллерийское орудие?» Ответ: «Носовое орудие "Авроры". Один раз выстрелило холостым – и до сих пор все рушится».
– Спасибо. Очень бородато, но сойдет… Время действия – 1937 год. В компании травят политические анекдоты. Среди присутствующих – один стукач. Наутро кое-кто исчезает. И начинается самое интересное: определить, кто же стучит… Еще вариант – «Банальное отравление». Кошка выпила пролитое молоко и издохла. Для игры есть специальное чучело дохлой кошки. Хотите полюбоваться? Кент, будьте любезны, принесите усопшее животное.