Кладбище для однокла$$ников (Сборник)
Шрифт:
– Откройте, милиция! – раздался за дверью суровый казенный голос.
Криг густо позеленел и онемевшими пальцами еле провернул ключ в замке. В комнату, решительно оттеснив хозяина, шагнул старший лейтенант, фуражка у него была натянута почти на самые уши, белая рубашка порядком изжевана и замызгана. Но все это Криг разглядел гораздо позже. Первое, что увидел он и что подействовало на него парализующе, были символы власти: кокарда на державно красном околыше и звездочки на погонах. И еще размыто отпечаталась в сознании полоска усов на блеклом пятне лица. Сквозь полуобморочный кошмар он с трудом уловил смысл произнесенных слов:
– Где
Маша по-прежнему держала пиджак, вода стекала на пол, но она не замечала.
– Замываете следы? – с ненавистью прорычал милиционер. – Выключите кран. А пиджачок сюда, пойдет на экспертизу.
Он взял из бесчувственных Машиных рук мокрую одежу, аккуратно повесил рядом на стул.
– А вы присаживайтесь вот тут, на диванчик, – как бы смягчился блюститель порядка.
Он подошел к кровати Крига, откинул подушку, сорвал покрывало.
– Это провокация! – взвизгнул Захар Наумович.
Маша оторопело взирала то на мужа, то на представителя власти. А старший лейтенант невозмутимо и с легкой брезгливостью сбрасывал на пол одеяло, переворачивал матрас. Действия его отличались характерной профессиональной бесцеремонностью и шокировали жертву наповал. Покончив с одной кроватью, старший лейтенант принялся за другую. В эти короткие мгновения Маша мобилизовала все свои интеллектуальные силы, интуицию, но кроме размытых эпизодов из школьных книжек про жандармов и революционеров ничего в голову не шло. Захар Наумович обреченно прикрыл веки. Он был полностью деморализован…
Чуда не произошло.
– А это что? – с торжествующим негодованием возопил блюститель порядка.
Захар Наумович с болью открыл глаза и страшно зашептал:
– Это провокация… Это тридцать седьмой год…
– Я т-те дам тридцать седьмой! – рявкнул милиционер. – Идет очередной год торжества демократии под руководством преемника Владимира Путина – Дмитрия Анатольевича Медведева! И тебя, мафиози проклятого, вместе с твоей телкой засадим за героин на всю катушку…
– Это не героин, это морфий!.. А во-вторых…
– Во, знаешь ведь! – обрадовался старший лейтенант. – А то – «провокация, провокация».
Захар Наумович прикусил язык и чуть не заплакал от досады. Маша всплеснула руками:
– Да мы сами только-только нашли этот мешочек в боковом кармане. А муж мой врач, чего ты молчишь, говори, он сразу определил, что это морфий.
– Ну, естественно, подкинули, с кем не бывает, – понимающе закивал головой милиционер, вытащил бланк протокола, ручку, стал что-то писать. – … Старшего лейтенанта Баздырева Ивана Фомича, скажу вам по секрету, дурят все, кому не лень; а Иван Фомич, знай, кивает себе головой, рассказывай, рассказывай, соколик. Ведь старлей болван, вокруг пальца обвести можно. Вот они и прилагают свои усилия. А через день Иван Фомич хлоп! – и припер к стеночке. И ему уже в ножки кланяются, мол, бес попутал, прости, гражданин начальник, мол, не хотел, да так само вышло… Я не позволю, – вдруг прикрикнул Баздырев, – вводить следствие в заблуждение! – Видя, что никто не перечит, уже мягче добавил: – Не надо врать, не надо… Я старый стреляный воробей. У меня, граждане мафиози, четыре ножа в боку… Вот, расписывайтесь здесь. Оба… И вот здесь – подписочки о невыезде…
Он забрал подписанные бумаги, положил в конверт мешочек с морфием
– Ты что-нибудь понимаешь? – срывающимся голосом произнес Захар Наумович.
– Какая-то чепуха! Кто бы это мог сделать?..
– Я ничего не понимаю! Эта дурацкая поездка, эта твоя глупая идея, идиотский этот отель! Эта кретинская «Завалинка»! К чертовой матери!
Захар Наумович повалился на постель и зарыдал. Маша присела рядом, стала гладить его жесткие курчавые волосы, уверять, что все уладится, образуется, ведь они совершенно невиновны. Она высушила ему слезы платочком и заставила побриться.
В зале собрались почти все гости пансионата. Вслед за четой Кригов появился Мигульский. Даже с первого взгляда можно было определить, что в почтенном обществе что-то случилось – и случилось неприятное. Нет, не раздавались возбужденные или же приглушенные возгласы, никто не суетился, не привлекал общее внимание. И все же в воздухе незримо витала беда, холодным черным пузырем нависала неясная угроза. Так бывает, когда ждут приезда человека, который будет с пристрастием решать судьбы людей, распоряжаться твоей жизнью.
Последними появились Азиз и Анюта, с тем же гробовым выражением на лицах. Анюта, кажется, уже успела отрыдаться.
Стремительно вошел Распорядитель, за ним, чуть приотстав, – величественно-хмурый следователь.
– Господа! – громко обратился Распорядитель. – Случилось большое свинство. Кто-то подлейшим образом, видимо, чтобы затеряться среди нас, подкинул всем наркотик. Старший лейтенант милиции Баздырев обследовал комнаты и вещи каждого из нас. Вы были свидетелями. Я думаю, следствие в лице товарища Баздырева быстро разберется и случившееся станет лишь досадной неприятностью…
– Сомневаюсь, – сказал Баздырев. Он встал на ступеньки, оглядел всех придирчивым взором. – Ишь, собрались… господа. А вы, гражданин Самсонов, я очень надеюсь, что скоро вас будут называть именно так, ха-ха… Так вот, вы будете отвечать за содержание притона наркоманов. Точно говорю… И не так-то все простенько. Я своим портативным пылесосиком у всех возьму пробы из карманов. А многие порассыпали, какие неаккуратные. Точно сказал: «свинство». – Он опять хохотнул. – Так вот, все вы у меня здесь, – он постучал ногой по дипломату, который стоял рядом. – Вот только у журналиста все в порядке, ничего не обнаружил. Да и он тут, видно, случайный, выполняет служебное задание. А остальным – мера пресечения – подписка о невыезде. И директору вертепа тоже.
– Я протестую, а почему Мигульскому можно? – пробубнил Виталик. – Давайте ему повторную экспертизу устроим.
– Правильно, – поддержала Анюта. Известие о том, что замараны все, приободрило ее. – Почему он один чистенький? Может, он сам все это и подсыпал.
– Тише! – утробным голосом громыхнул милиционер, снял фуражку, вытер платком бисеринки на внутренней стороне козырька. Шевелюра у него была иссиня-черная, густая, как шерсть, и закрывала лоб до бровей. – Тише! Ишь, расхорохорились! Господа… Прямо «следствие ведут знатоки» на улице разбитых фонарей… Слушать сюда Ивана Фомича. Все вы – мафия и обвиняетесь в наркотиках. Вскрытие все покажет. Еще раз повторяю, граждане мафиози, наркоманы, тунеядцы. Всем сидеть здесь. За домом – круглосуточное наблюдение. Выезд за территорию отеля приравнивается к побегу, шаг влево, шаг вправо… Прыжок на месте – приравнивается к измене родине. Все понятно?