Кладбище домашних животных (другой перевод)
Шрифт:
«Видел ли кто-нибудь это сверху?» — подумал почему-то Луис, вспомнив о рисунках в пустыне, которые нарисовали в Южной Америке индейцы... или еще кто-то. «Видел ли кто-нибудь это сверху, а если видел, то что он подумал, интересно знать?»
Он нагнулся и положил тело Гэджа на землю со вздохом облегчения.
Наконец соображение стало возвращаться к нему. Он обрезал ножом изоленту, соединяющую кирку и лопату. Они со звоном упали на землю. Луис лег и какое-то время лежал, глядя на звезды.
«Что же это было, в лесу? Луис, Луис, как ты
Но уже было слишком поздно, и он это знал.
«Ладно, — успокоил он себя, — все еще может кончиться хорошо; кто не рискует, тот не выигрывает. Остается еще моя сумка, не та, что в погребе, а та, что в ванной на верхней полке, за которой я послал Джуда, когда Норме было плохо. Есть шприцы, и если что-нибудь случится... что-нибудь нехорошее... никто, кроме меня, и не узнает».
Мысли его, будто испугавшись, утратили связь, и он, все еще стоя на коленях, сжал кирку и принялся долбить землю. Каждый раз, опуская инструмент, он наваливался на него всем телом, словно древний римлянин, падающий на меч. Мало-помалу отверстие углубилось и обрело очертания. Он выгреб из него камни, большую часть которых просто скинул вниз. Но самые крупные он оставил.
Для кургана.
56
Рэчел ударила себя по лицу так, что зазвенело в ушах. Когда она, наконец, очнулась (это произошло у Питтсфилда; она так и не съехала с магистрали), ей показалось на долю секунды, что на нее смотрят десятки голодных, безжалостных глаз, горящих серебряным огнем.
Потом они превратились в отражения белых столбиков ограждения. Машина заехала далеко за ограничительную линию.
Она крутанула руль влево, шины взвыли, и она будто услышала слабое «тук», будто ее передний бампер задел за один из столбиков. Сердце подпрыгнуло в ее груди и начало биться так учащенно, что в глазах запрыгали прозрачные червячки. Однако через минуту, несмотря на опасность, которой с трудом удалось избежать, на страх и на Роберта Гордона, орущего по радио «Красное сердце», она снова стала засыпать.
Безумная, параноидальная мысль пришла ей в голову.
— Конечно, бред, — пробормотала она под рок-н-ролл. Она попробовала засмеяться — но не смогла. Мысль вернулась, и в глазах окружающей ночи она словно читала подтверждение этой догадки. Она чувствовала себя картонной фигуркой, попавшей в резинку огромной рогатки. Бедняга снова и снова рвется вперед, пока потенциальная энергия резинки не сведет на нет актуальную энергию бегуна... что-что?.. элементарная физика... что-то не пускает ее... держись подальше, слышишь, ты... тело остается в состоянии покоя... тело Гэджа, например...
Теперь визг шин раздался громче; к нему присоединился скрежет «чиветта» о столбики заграждения, руль какое-то время не подчинялся, и Рэчел нажала на тормоз, думая о том, что она спала, не дремала, а просто спала на скорости шестьдесят миль в час, и если бы здесь не было заграждения...
Она выехала на обочину, остановила машину и разрыдалась в ладони, испуганная и сбитая с толку.
«Что-то пытается не пустить меня».
Кое-как восстановив контроль над собой, она снова тронулась в путь — машина, казалось, не пострадала, но она предвидела: когда завтра будет сдавать «чиветт» обратно, у компании «Авис» могут возникнуть вопросы.
«Не думай об этом. Сейчас тебе нужно только одно — выпить где-нибудь кофе».
Проехав Питтсфилд, Рэчел нашла то, что искала. В миле от дороги сверкали огни закусочной и слышался рокот машин. Она съехала с шоссе, поставила автомобиль («А кто-то неплохо поцеловал эту крошку», — сказал чей-то голос едва-ли не восхищенно) и вошла внутрь, где густо пахло жареным салом, вареными яйцами... и, хвала Богу, крепким черным кофе.
Рэчел выпила три чашки, одну за другой, как лекарство — крепкого сладкого кофе. Несколько водителей сидели за столиками или у стойки, заигрывая с буфетчицами, которые казались усталыми, измотанными няньками в ночном детском саду.
Она уплатила и вернулась к месту, где оставила свой «чиветт». Машина не заводилась. Поворот ключа вызвал только сухое щелканье.
Рэчел начала медленно и методично бить по рулевому колесу кулаками. Что-то пыталось задержать ее. Не было никаких причин для того, чтобы новая машина, проехавшая не более пяти тысяч миль, сломалась так быстро. Но это случилось, и теперь она застряла здесь, в Питтсфилде, в пятидесяти милях от дома.
Она прислушалась к рокоту тяжелых грузовиков, и в голову ей пришла мысль, что среди них может оказаться и грузовик, убивший ее сына... и среди рокота ей послышалось злобное, издевательское хихиканье.
Рэчел уронила голову и разрыдалась.
57
Луис обо что-то споткнулся и во весь рост растянулся на земле. Какое-то время он не думал, что может подняться — он просто забыл обо всем, лежа здесь и прислушиваясь к птичьему хору над Чертовым болотом, которому вторил ансамбль болевых ощущений в каждом уголке его тела. Он может лежать здесь, пока не уснет. Или не умрет.
Во сне он мог припомнить, как опустил брезентовый сверток в выкопанную им яму и засыпал туда руками землю. И как он складывал сверху камни, от широкого основания до верхушки...
Но он помнил очень немногое. Он даже не помнил, спускался ли вниз по ступенькам или где-то в другом месте... где? Осмотревшись, он вроде бы узнал одну из громадных старых сосен недалеко от валежника. Неужели он прошел все Чертово болото, не заметив этого? Он надеялся, что это так. Ну и хватит.
«Все, довольно. Я здесь и усну».
Но тут же эта обманчиво успокаивающая мысль подбросила его вверх. Если он останется здесь, его может обнаружить это... то, что было в лесу, что, может быть, смотрит на него прямо сейчас.