Кладбище домашних животных
Шрифт:
– Задерните занавески! – фыркнул он на практикантку, которая всхлипывала.
Когда она немедленно не подчинилась, Чарлтон дала ей пощечину.
– Быстро, девочка!
Практикантка начала двигаться. Через мгновение зеленые занавеси закрыли окна. Чарлтон и Стив Мастертон жались к дверям, косясь на умирающего.
– Жесткие носилки, доктор? – спросила Чарлтон.
– Если они нужны, давайте, – согласился Луис, присев рядом с Мастсртоном. – Я еще даже не посмотрел, что с ним.
– Сюда, – приказала Чарлтон девушке, которая закрывала занавески. Та снова прижала кулачки ко рту, изображая невеселую, перекошенную от ужаса усмешку. Посмотрев на миссис Чарлтон, практикантка вздохнула:
– Ох,
– Конечно, он бедный, но ты-то в порядке. Живей! – она резко дернула девушку, побуждая ту двигаться; наконец практикантка зашуршала красной юбкой с белыми кнопками.
Луис склонился над своим первым пациентом в Университете Мэйна.
Пациент – юноша, приблизительно лет двадцати. Луису понадобилось меньше трех секунд для того, чтобы поставить диагноз: молодой человек умирал. У него была разбита голова и, по-видимому, был перелом основания черепа. Одна ключица, выбитая из сустава, выпирала, отчего правое плечо оказалось вывернуто. Из головы умирающего по окровавленной и пожелтевшей коже медленно стекала мозговая жидкость; она впитывалась в ковер. Луис видел мозг умирающего: беловато-серый и пульсирующий; он видел мозг через дыру в голове, словно смотрел через разбитое окно. «Проникновение» возможно глубиной сантиметров на пять. Если бы у умирающего в голове вынашивался бы ребенок, он смог бы родить, словно Зевс, разразившийся от беременности через лоб. Юноша еще оставался жив, что было вовсе невероятно. В голове Луиса неожиданно прозвучали слова Джада: «…а иногда вы чувствовали, как она покусывает вас за задницу». И слова матери: «Мертвый – есть мертвый». Луиса охватило безудержное желание засмеяться. Мертвый есть мертвый, все в порядке. Точно так, дружочек.
– Готовьте машину, – фыркнул Луис на Мастертона. – Мы…
– Луис, машина…
– О, боже! – протянул Луис, хлопнув себя полбу. Он перенес взгляд на Чарлтон. – Джоан, что бы вы сделали в подобном случае? Позвонить Секретарю Университета или в МЦВМ?
Джоан выглядела взволнованной, выведенной из душевного равновесия – она редко попадала в экстремальные ситуации – так, по крайней мере, решил Луис. Но когда она заговорила, ее голос звучал совсем спокойно:
– Доктор, я не знаю. Мы никогда не попадали в такую ситуацию за все время, что я работаю в Медицинском Центре этого университета.
Луис старался думать как можно быстрее:
– Звоните в полицию. Мы не можем ждать, пока из МЦВМ пришлют «скорую помощь». Если у полицейских есть микроавтобус, они смогут подкинуть парня в Бангор на скоростной машине. Наконец, у них есть огни, сирена… Звоните, Джоан.
Чарлтон пошла звонить, но не раньше, чем Луис поймал ее восхищенный взгляд и интерпретировал его для себя. Молодой человек был загорелым, с хорошо развитыми мускулами – возможно, он подрабатывал летом где-то на железной дороге или на покраске домов, а может, давал уроки тенниса.., и одет он был только в красные, спортивные шорты с белыми лампасами. Он умирал и умрет, независимо от их действий. Он был бы точно также мертв, если бы их «скорая помощь» в этот момент оказалась бы на месте с исправным мотором.
Невероятно, но умирающий зашевелился. Его веки затрепетали, и глаза открылись. Синие глаза с белками, полностью залитыми кровью. Они стали рассеянно смотреть по сторонам, ничего не видя. Юноша попытался пошевелить головой, но Луис силой заставил его не двигаться, помня о сломанной шее. Травма головы не блокировала болевые центры.
«Дыра в голове. О, боже! Дыра в голове!»
– Что с ним случилось? – спросил Луис Стива, в данных обстоятельствах глупый и бессмысленный вопрос. Вопрос зрителя. Но дыра в голове подтверждала статус Луиса: он был всего лишь одним из зрителей. – Его принесли полицейские?
– Несколько студентов принесли его на одеяле. Я не знаю, что случилось.
А вот о том, что произойдет дальше, стоило и в самом деле подумать. Ответственность лежала и на Луисе.
– Идите и найдите их, – распорядился Луис. – Проведите через другую дверь. Я хочу, чтоб они оказались под рукой, но не хочу, чтоб они видели больше остальных.
Мастертон с облегчением ушел от кошмара, подошел к двери, открыл ее и залепетал от возбуждения, собирая любопытных и приводя в замешательство толпу уже собравшихся. И еще Луис услышал пение полицейской сирены. Службы университетского городка шли на помощь. Он почувствовал слабое облегчение.
Умирающий забулькал горлом. Он пытался заговорить. Луис слышал отдельные слова.., отдельные звуки, наконец.., но слива умирающего звучали неясно, нечетко.
Луис наклонился над ним и сказал:
– Все будет в порядке, приятель. – Он подумал о Речел и Элли, как он расскажет им об этом, и его желудок сильно, неприятно сжался. Прижав руку ко рту, Луис задохнулся.
– Хлааа… – проговорил юноша. – Хлааа…
Луис оглянулся и увидел, что один остался рядом с умирающим. Он едва слышал Джоан Чарлтон, кричащую на практиканток, вытянувшихся по стойке смирно в кладовке Второго Бокса. Луис сомневался, могли ли они отличить Второй Бокс от яиц лягушки. Бедные девочки, они тоже первый день как вышли на работу и столкнулись с адом в преддверии мира медицины. На зеленом ковре, покрывающем весь пол, образовался хлюпающий грязно-пурпурный круг; из разбитой головы молодого человека вытекала внутричерепная жидкость.
– На хладбише домашних любимцев, – прохрипел молодой человек.., и ухмыльнулся. Его усмешка напоминала невеселые, истерические смешки практиканток, когда те закрывали занавески.
Луис пристально посмотрел на умирающего, сперва отказавшись верить тому, что услышал. Потом Луис решил, что у него, должно быть, слуховые галлюцинации. «Он произнес несколько звуков, а мое подсознание превратило их в нечто осмысленное, связав их с моей собственной жизнью». Как бы то ни было, через мгновение Луис уже понял это. Замерев, скованный безумным ужасом, покрывшись мурашками, он чувствовал, как что-то двигается волнами вверх-вниз у него в животе.., но даже тогда он просто отказался поверить в то, что слышал. Да, едва различимые для уха Луиса слова срывались с окровавленных губ человека, лежавшего на ковре. Но это означало только то, что галлюцинация была не только слуховой, но и визуальной.
– Что ты сказал? – прошептал Луис.
И в этот раз, четко, как говорящий попугай или ворона, щелкающим голосом, юноша заговорил снова, и ошибиться в значении слов было невозможно.
– Это не настоящее кладбище.
Глаза смотрели отсутствующе, ничего не видя, окруженные кровавыми кругами; рот искривился в большой усмешке мертвой рыбы.
Волна ужаса прокатилась через Луиса; страх взял его сердце в холодные руки и сжал. Страх сделал его маленьким и продолжал сжимать дальше и дальше… Луис почувствовал, что хочет повернуться и помчаться со всех ног прочь от этой окровавленной, склоненной набок головы. Луису не привили большой религиозности, но у него была склонность к оккультизму. Определенным образом он оказался готов к случившемуся.., чем бы оно ни было на самом деле.
Борясь с желанием убежать со всех ног, Луис заставил себя наклониться еще ниже.
– Что ты сказал? – спросил Луис во второй раз. Усмешка. Парень был плох.
– Грязь человеческого сердца сильнее, Луис, – прошептал умирающий. – Но мужчина тоже выращивает, что может.., и пожинает плоды.
«Луис, – подумал доктор Крид, не слыша ничего после того, как разобрал свое имя. – О, мой бог, он назвал меня по имени».
– Кто ты? – спросил Луис дрожащим, тонким голосом. – Кто ты?
– Я из индейцев.